годы. На родине «рабство бесправного большинства русских, жестокое обращение начальников с подчиненными, всякого рода злоупотребления власти, повсюду царствующий произвол – все это возмущало и приводило в негодование образованных русских и их патриотическое чувство» (М. А. Фонвизин). Естественно, «возвратясь в Петербург, могли ли наши либералы удовольствоваться пошлою полковою жизнию и скучными мелочными занятиями и подробностями строевой жизни, которые от них требовали строгие начальники, угождая тем врожденной склонности Александра и братьев его к фрунтомании?». Позднее историки назовут такие настроения тяжелым кризисом невостребованности, осознанием ограниченности своих возможностей в строго сословном, крайне зависимом от верховной власти обществе. Ответом стало возникновение новых тайных обществ.

Либеральные разбойники

Самым значительным из них стал образовавшийся в 1816 г. в Петербурге Союз спасения. Его основали шесть боевых офицеров, прошедших через «произшествия» 1812–1815 гг. Старшему из них, Сергею Трубецкому, было 27 лет, а младшему, Сергею Муравьеву-Апостолу, всего 19. Вскоре в общество был принят 23-летний кавалергард Павел Пестель, быстро ставший благодаря острому уму, начитанности и ораторскому таланту одним из лидеров. Члены общества, которых насчитывалось около 30 человек, «согласились» в том, что необходимо бороться за установление представительной формы правления в виде конституционной монархии и освобождение крестьян. Царя необходимо было «принудить» дать стране конституцию. Заговорщики поклялись на кресте и Евангелии (отголоски практики масонских лож) добиться своей цели при смене императоров на престоле – они решили не присягать новому царю до тех пор, пока он не подпишет предложенную ему конституцию. Однако оставалось неясным, как действовать в конкретных обстоятельствах, чтобы, с одной стороны, не спровоцировать «ужасы народной революции», а с другой – обеспечить выполнение своих требований. Об этом шли бурные споры, которые вскоре под влиянием известий о польских планах Александра i перешли в острую фазу – возник так называемый Московский заговор 1817 г.

Осенью 1817 г., во время пребывания царского двора и сопровождавшей его гвардии в Москве (в связи с закладкой на Воробьевых горах храма в честь войны 1812 г.), среди офицеров распространились слухи о намерениях Александра присоединить к образованному в 1815 г. Царству Польскому западнорусские губернии (доставшиеся России в результате разделов Речи Посполитой в 1790-х гг.). Скоро выяснилось, что слухи эти неосновательны, но умы уже успели всклокотать (поляки в кампании 1812 г. воевали на стороне Наполеона). Многие заговорщики «вскричали, что покушение на жизнь императора есть необходимость», а Иван Якушкин предложил себя в убийцы со словами: «Рок избрал меня в жертвы, сделавшись злодеем, я не должен, не могу жить: совершу удар и застрелюсь». Правда, уже на следующий день мысль о цареубийстве была оставлена. Заговорщики поняли, что смутившие их слухи ложны, «предположенное злодейство будет бесплодно, ибо тайное общество не имеет еще средств оным воспользоваться» (Сергей Муравьев-Апостол). Кроме того, большинство заговорщиков пока еще не свыклись с мыслью о цареубийстве – «крови по совести». Против цареубийства высказался, например, Пестель, его поддержал его будущий оппонент Трубецкой.

В Московском заговоре, как в зародыше, уже содержались все основные проблемы и противоречия декабризма – как внутренние, так и внешние. Еще в Петербурге при обсуждении написанного Пестелем устава, «статута», Союза спасения, во многом копировавшего масонские обряды и клятвы, многие из участников обсуждения отвергли этот документ. Отвергли на том основании, что он «годен разве для разбойников муромских лесов», а не для культурного общества с политическими целями. Предложенные Пестелем строго конспиративный характер организации, деление членов общества на «разряды», безоговорочное подчинение «низших» «высшим», угроза смерти за предательство – все это считалось среди современников «якобинством» (имелся в виду печальный опыт якобинского террора во Франции).

Начались длительные споры о принципах построения и деятельности общества, целях и средствах их достижения. Историки по-разному трактуют эти споры – то как столкновение либеральной и радикальной (революционной) линий движения, то как споры любителей и профессионалов, то как конфликт сторонников разных европейских моделей тайных обществ (одни декабристы ориентировались на немецкий просветительский Тугенбунд, другие – на итальянских революционных карбонариев) или разных масонских систем (из масонских лож вышло более 50 декабристов). Споры эти в плане организационно-тактическом шли вплоть до утра 14 декабря 1825 г., а в идейном – продолжались и в ссылке, при написании мемуаров.

Организационные и тактические зигзаги декабристов в значительной степени объясняются тем, что заговорщики и правительство работали над одним и тем же – планами реформ для России. Катастрофическое столкновение 1825 г. было следствием прежде всего деспотического режима и отсутствия «обратной связи» общества и власти. Даже сравнительно либеральное правительство Александра i, намекая на возможность коренных реформ, держало в тайне от общества процесс разработки конкретных документов, периодически от них отрекаясь. Мыслящее же дворянство, не видя реальных перемен, вынуждено было создавать тайные общества.

Правда, после кризиса 1817 г. заговорщики осознали необходимость перестройки узкого и заговорщического по своему характеру Союза спасения, расширения его состава, привлечения на свою сторону общественного мнения, разработки новой развернутой программы.

Союз благоденствия

В начале 1818 г. в Москве возникла следующая декабристская организация – Союз благоденствия, насчитывавшая уже через полгода более 200 членов. Стремительный рост рядов был вызван как изменением программы и тактических установок, так и воздействием на русское общество знаменитой варшавской речи Александра i. В ней император впервые открыто заявил о подготовке конституции для России. Кроме того, в частных беседах он в это время осуждал крепостное право, что скоро стало достоянием гласности.

Трудно было устоять против обаяний Союза, которого цель была: нравственное усовершенствование каждого из членов, обоюдная помощь для достижения цели, умственное образование как орудие для разумного понимания всего, что являет общество в гражданском устройстве и нравственном направлении, наконец, направление современного общества, посредством личного действия каждого члена в своем особенном кругу, к разрешению важнейших вопросов… тем влиянием, которое мог иметь член… В дали туманной, недосягаемой виднелась окончательная цель – политическое преобразование отечества, – когда все брошенные семена созреют и образование общее сделается доступным для массы народа.

(Оболенский Е. П. Воспоминания о К. Ф. Рылееве // Мемуары декабристов. Северное общество. М., 1980. С. 79–80)

Из этих слов видно, что новое общество строилось на началах постепенности, просвещения и гражданственности. Основные цели оставались теми же – установление конституционной монархии, освобождение крестьян, демократические реформы в различных областях государственной жизни. Однако тактика изменилась – действовать предполагалось путем распространения просвещения и формирования либерального общественного мнения как силы, способной преобразовать российскую действительность в отдаленном, но реальном будущем. «Даль туманная, недосягаемая» должна была, по расчетам заговорщиков, приблизиться через 20 лет. За этот срок общественная деятельность Союза призвана была подготовить грядущие перемены и сделать их бескровными.

Была написана программа общества, в которой (по негласной договоренности) предусматривалось две степени посвящения членов: одним была известна окончательная политическая цель союза, другие же знали только о просветительских и благотворительных его намерениях. Первая часть программы, получившая по цвету переплета название «Зеленая книга», не содержала в себе