и для остроты ощущений начинали поколачивать по коленям или локтям, пока камни и цепи насквозь не пережгут все сухожилия и те места, к которым они были прикреплены. В большинстве своём люди погибали от боли очень скоро.

Коцитцы начали медленно собираться, чтобы насладиться зрелищем, а Густаво Акра все ещё не мог поверить в увиденное.

Решив позабавиться, коцитцы начали на несколько мгновений прижимать раскалённые камни к ногам пленника. Вопль боли, переходящий то в пронзительный крик, то в рычание, развеселил негодяев до колик.

Густаво даже не заметил, когда коцитцы вдруг начали суетиться. Они что-то нечленораздельно заголосили, похватались за оружие, кинулись занимать позиции, но не успели — помещение на несколько мгновений затопил ослепительный белый свет, а после громыхнул взрыв такой силы, что некоторые сталактиты, будто переспелая смородина, посыпались на вопящих от ужаса коцитцев.

Очнувшись не до конца, Густаво попытался поднять голову, но не смог, голова его упала, и перед глазами вновь стало темно. Загудело и зарычало что-то неведомое, по пещере разлился звон стали и крики боли. Сквозь забытьё он почувствовал, как его освобождают от цепей, и он падает. Рухнуть на камни он не успел — его подхватили, взвалили на чью-то широкую спину и понесли.

Густаво находился в сознании, но очередной звук оглушил его, и кронпринц, не в силах пошевелиться, начал покорно ждать, когда к нему придут силы, чтобы попытаться вырваться и скрыться.

* * *

Акме Рин очнулась, когда занимался тусклый кунабульский рассвет. Жуткий кошмар не позволял ей поспать ещё немного, и она взяла полотенце, чистое белье, опасливо оглядевшись, убедилась, что все саардцы на месте, что Гаральд спит рядом, и бесшумно выскользнула из пещеры.

Ей снился Коцит. Все те, с кем она начала свой путь в Кунабулу, с кем вышла из Кеоса, подобно несчастной Фае, были привязаны к высоким деревянным столбам и подвергались страшным пыткам. Сама она сидела на ступенях алтаря Эрешкигаль, а за руку держал её черный дух, принявший форму человека. Нергал.

Лорена, Плио, Гаральда, Арнила, Хельса и остальных резали, насквозь протыкали тонкими штыками, жгли им руки или ноги, вырезали на коже их дьявольские знаки. Но никто из них не кричал. Они лишь покорно ожидали смерти и все, как один, взирали на Акме усталым мученическим взором.

Целительница окинула пустошь тяжёлым взглядом и со вздохом подумала о том, что земля эта была безграничной. Вскоре она услышала слабый всплеск впереди и, оживившись, поторопилась туда.

Озеро было большим и тёмным. Омывая подножия скал, оно мягко серебрилось в утренней тиши лёгкими звуками, будто чудесные ореады спускались с заоблачных вершин, чтобы поплескаться в кристально-чистой воде и поиграть на кифаре неслыханные по красоте мелодии. Вдали, на востоке, сквозь тучи пробивались стрелы бледных лучей. Шамаш из последних сил слал Акме свой тёплый привет.

«Какая здесь, должно быть, ледяная вода», — лишь подумала Акме и поёжилась.

Но в следующую минуту она позабыла о холоде.

В воду с приглушенным охом кто-то вошёл и поплыл на глубину. Девушка покраснела и собралась уйти незамеченной, решив, что кто-то из отряда её опередил, но во вздохе чётко прослеживалось звучание женского голоса.

Акме осторожно подкралась поближе и притаилась за одним из больших камней. В весьма укромном каменистом уголке прямо на берегу аккуратно лежала сложенная одежда. В следующее мгновение девушка увидела огненно рыжие волосы, ослепительно-белый в сумраке раннего утра стан и приглушённо воскликнула:

— Реция?!

Дочь Мирослава вскрикнула и хорошенько нахлебалась воды, прежде чем подплыть к берегу.

— Ах ты!.. проклятая ведьма!.. черт бы тебя… — ругалась рыжая бестия, кашляя, отплёвываясь.

— Попридержи язык, — процедила Акме, приближаясь к ней. — Какого дьявола ты здесь делаешь?

— Видишь же, не слепая, — огрызнулась та, кашляя и шмыгая носом, на мелководье встав на четвереньки. — Отмываюсь от грязи и пыли.

— Как умудрилась ты переодеться, чтобы родной отец тебя не узнал?

— Никто не может провести моего отца так, как я, — усмехнулась Реция. — Дай полотенце!

— Сама возьмёшь, — ответила целительница, положила на камни неподалёку аккуратно сложенный плащ и, опасливо оглядываясь, стянула с себя тунику.

— Гадина! — рыкнула зараколахонка, вышла из воды и, покрывшись мурашками от холода, пытаясь удержать равновесие на острых камнях, подбежала к полотенцу и прижалась к нему.

Акме разделась и вошла в воду по щиколотку.

«Не так уж и холодно», — с напряженной улыбкою подумалось ей.

— Хорошо же тебя… в Коците… — потрясённо прошептала Реция, указав на несколько небольших, но глубоких шрамов на ноге Акме и спине.

— Последила бы лучше, не идёт ли кто.

Молодая женщина осторожно вошла в воду по пояс, намочила крепкие исхудавшие плечи, загорелые руки с ещё яркими следами верёвок на запястьях, намочила свои агатовые волосы, вспенила мыло и начала отмываться.

— Ты расскажешь все моему отцу? — хмуро спросила Реция с берега, шурша одеждой, полотенцем суша свои рыжие волосы.

— Делать мне более нечего! — презрительно отозвалась Акме. — Если желаешь поскорее сдохнуть — моё ли это дело? С Мирославом разбирайся сама.

— Я делала так не один раз, — призналась Реция. — Всякий раз отец разоблачал меня, но отправлять одну домой было опасно. В этот раз он запер меня в моей комнате и приставил стражу, но она оказалась крайне глупа, посему мне удалось выбраться тогда, когда отец уже отъезжал к Граде. Не без помощи Ягера, надо отдать ему должное.

— Как мог Ягер позволить тебе ехать? — изумилась Акме.

— У него старый должок имеется…

— Полагаю, ты можешь уже открыться отцу, — предположила Акме. — Мы далеко ушли. Он не отправит тебя назад.

— Отправит! — горячо возразила Реция. — Вот если он обнаружит обман в Иркалле, отослать меня он уже не сможет.

— Зачем же ты отправилась с нами? — спросила Акме, оглянувшись на уже одетую спутницу.

— Если бы знала ты, Акме Рин, как я завидую тебе! — задумчиво вымолвила Реция, возясь с длинными волосами, печально разглядывая светлеющие воды горной заводи. — Ты прошла уже едва ли не весь Архей. До чего опасные и захватывающие приключения повстречались тебе на пути!

— Поверь мне, я обошлась бы и без них! — вскликнула Акме, смывая мыло. — Я бы с радостью и вечной благодарностью вернулась домой и заняла бы место своё подле дядиного очага, помогая ему по хозяйству, пока он и брат будут работать в больнице. Я не жалею о том, что герцог Атийский выудил нас из дома, а государь Трен отправил в столь тяжёлый путь. Но с меня довольно.

— Признайся, неужто устраивала тебя та тихая, размеренная жизнь, которой ты жила до встречи с герцогом Атии? Ты — дочь и племянница богатых