Наконец, более спокойным тоном он заключил:

— Что касается входа, то я уверен, что его более не существует. Он либо завален, либо еще каким-либо способом намеренно уничтожен гермесианами.

Антон попытался возразить:

— Нам точно известно, что один человек скрылся там, где предположительно находится цитадель.

— Крайне маловероятно, — упрямо сказал Уссольцев.

Тут в разговор вклинилась Богиня.

— Ты что же, старый, — недобро сказала она, — соскочить вздумал? Тебе же сказано…

Но она так и не закончила свою мысль.

В дверь грохнуло так, что затрещала филенка. Потом еще и еще.

Бумс. Бумс. Бумс.

Каждый удар как обухом по голове.

Антон окаменел. Вот же дурак, совсем забыл! Он мельком глянул в окно — там предательски сочился рассвет. Ну, вот и все. Час пробил. Трудная ночь закончилась и нечаянно наступило утро. Вместе с утренней прохладой в дом постучался спецназ.

Как не вовремя-то… Случись «борцу» опоздать со своей облавой на час-другой, может быть, Антон еще нашел бы способ выкрутиться. Теперь уже поздно.

Они с ужасом смотрели на дверь, ожидая, что новый удар снесет ее с петель.

Надежда тоже смотрела на дверь, но без страха, а скорее с досадой, словно это событие несколько меняло ее планы.

Кроме самого Антона, похоже, только Богиня сразу ухватила суть проблемы.

Пока Уссольцев стоял, как пораженный громом, даже забыв схватиться за бороду, она хмуро кинула ему:

— А ну-ка, уйди с линии огня.

Историк шарахнулся, а девчонка направила в сторону двери пистолет. Щелкнул предохранитель.

Откуда-то с небес громом проревел усиленный мегафоном голос.

— Внимание, уважаемые…

Антон вздрогнул.

Только полицейские и охранники умеют произносить это слово так, что оно звучит издевательски. Вроде и не обидел, назвал уважаемым, а на деле как помоями облил.

— С вами говорит старший уполномоченный лейтенант Дубовицкий, — рявкнул мегафон. — Повторяю! Старший уполномоченный… В настоящий момент на участке проводится операция по задержанию опасного преступника. Всем, кто находится в доме… Повторяю, всем кто находятся в доме…

«Выйти с поднятыми руками», — обреченно прозвучало в голове Антона.

— …выйти… с поднятыми… руками.

Что за избитые выражения, запоздало подумалось ему. Неужели нельзя обратиться к преступникам как-то более изобретательно?

— Даю вам десять минут, — прорычал искаженный динамиком голос. — Повторяю, у вас десять… минут.

Только десять минут? И что потом?

— По истечении этого времени все, кто не вышел из помещения, будут уничтожены силами подразделения, — рявкнул мегафон. — Повторяю… будут уничтожены.

Его обдало жаром. Он что, не в своем уме? Они не преступники вообще-то, а заложники. Разве так делается? Об этом они не договоривались…

— Ну, лови, пес поганый… — пистолет в руке у девчонки дернулся раза два, и комната взорвалась изнутри. На секунду Антон оглох. От двери брызнули щепки, а в нос ударил пороховой смрад.

Ошеломленные, все застыли столбом.

— Видали, как с ними надо? — Богиня обернулась к ним, словно ища одобрения и поддержки. — Пусть только сунутся. Посмотрим, кто кого уничтожит… Мы им покажем последний и решительный бой.

Иностранец ошалело вертел головой.

— Что это значит? — пласкивым голосом спросил он. — Его взгляд метался между Антоном и Богиней, которых он считал, очевидно, морально ответственными за все происходящее. Небось, проклинал тот день, когда выехал из тихой Европы в этот сумасшедший край. Наверное, и предков своих замечательных проклинал до седьмого колена. — Что с нами будет?! Они же нас расстреляют!

— Нормально все будет, — Богиня не отрывала взгляд от двери. — Продырявят твою рыжую черепушку, станет как голландский сыр.

Уссольцев судорожно вытянул шею, словно высвобождая ее из слишком тугого воротничка. От этого движения его шляпа съехала набок.

— Мне кажется, — обратился он к Антону, — всем нам нужно последовать этому благоразумному совету… Я имею в виду, выйти с поднятыми руками. Как вы считаете?

— Никто никуда не выйдет, — зловеще произнесла Богиня. — Кто дернется — тому пулю. Вы мужики или фраера поганые?

Маргарит Петрович поправил шляпу.

— С семантической точки зрения, я бы предпочел считаться, э-э-э… фраером поганым, но остаться в живых.

— Выпустите меня, ради бога! — неожиданно заорал иностранец. — Я гражданин иностранного государства!.. Их бин айн бюргер айнс фремден ландес!..

Антон лихорадочно размышлял. Вот бы сейчас всем вместе наброситься на Богиню, выбить пистолет и скрутить девчонку… Но как это сделать без помощи других? От историка толку, похоже, никакого, а иностранец труслив, он только горланит как резаный. А если сунуться самому, то через секунду валяться ему на полу с пулей в голове… Он же не спецназовец какой-то, в самом деле!

Он с ужасом понял, что остается только единственный способ выжить. Нужно найти выход немедленно, прямо сейчас.

Мысли прыгали и мельтешили, словно кадры фильма на ускоренном просмотре. Сигнал определенно доходит до приемника. Загорается индикатор. Это значит, что проводная связь работает. Но в программу вкралась ошибка, поэтому автоматическая система не включается. А если пойти нестандартным путем? Ведь должен существовать альтернативный способ, в случае, например, чрезвычайного происшествия?

Кажется, в этот момент его мыслительные способности разогнались до максимальной частоты. Чуть ли не физически он ощущал, как мозговое вещество раскаляется и бурлит, подобно жидкому чугуну, выбрасывая искры.

Рыжий иностранец, сам того, возможно, не подозревая, высказал важную мысль. Если это правда, что гермесиане исчезли, а секта распалась, то кто находится в цитадели? А если там существует хоть одна живая душа, способная распознать сигнал, то почему не попытаться найти к ней ключ?

Охваченный внезапной мыслью, Антон бросился к электрическому щитку и положил руку на ключ. Задумавшись на мгновение, он принялся быстро отбивать код. Отстучав несколько слов, он опустил руку и почувствовал, что ее сводит от перенапряжения, словно он весь день таскал чемодан весом в тонну.

В доме стало так тихо, что слышно было, как тяжело с присвистом дышит рыжий иностранец, открыв рот и не сводя глаз с Антона.

В этот момент все взгляды сошлись на нем.

В голове у Антона отсчитывались секунды. Десять минут, с одной стороны, это много. Но если задуматься, в каждой минуте по шестьдесят секунд. А секунда это ничто, одно мгновение, вжик — и все. То есть десять минут — это всего шестьсот таких мгновений. То есть в целом это большое, но все-таки мгновение. Умом Антон понимал идиотизм таких выкладок с точки зрения математики, но сердце его неумолимо затапливало отчаяние.

Все бесполезно. Попытка провалилась…

Интересно, как будет проходить штурм? Сначала в окно накидают светошумовых гранат, потом выломают дверь и примутся очередями валить все, что шевелится. А уж после, среди дымящихся трупов, будут бродить мужики, в своих шлемах напоминающие астронавтов, и оживленно обмениваться