Шрифт:
Закладка:
Марья Лазаревна [Тронская] молила бога, чтоб Толстого провалили. Но, когда тот прошел, Тронские послали ему в Москву поздравленье, поехали встречать, первыми поздравили на квартире и у себя устроили вечер с каким-то особым крэмом, который был очень оценен тронутым Толстым. Тронский[593] составлял рекомендации и отзывы о Толстом непосредственно после всех оскорблений, полученных на защите Моревой. Теперь он дал хвалебную статью в “Правду”, изобретательно найдя в Толстом черты крупного ученого. Ему вменилось в заслугу “использование русского народного творчества”, сказки. Сам Толстой был уверен, что он первый привлек к изучению античных мифов русскую сказку…
Удивительны эти люди! Они узурпировали все наши методы, достижения, даже термины – после того, как столько травили нас за них. Это было новаторство, когда мы с Хоной [Франк-Каменецким] заговорили о фольклоре, и тогда нас били и презирали за это[594]. Я первая ввела понятие долитературности. В меня бросали камни за это, издевались. А Жирмунский! Все они, одной рукой душа, другой отнимали сейчас то, за что душили. ‹…›
Толстой считал себя высшим арбитром во всех вопросах классики[595]. Он стал важен, алчен, самоупоен. Простота совсем оставила его. Он находился в вечной жажде поздравлений, приветствий, аплодисментов, оваций. Научно он совсем пал»[596].
В связи с выборами 1946 г. важно акцентировать внимание на истинном отношении руководства страны, т. е. Сталина, к Академии наук. Это отношение – лишь как к подсобному механизму огромной машины тоталитарной власти – особенно очевидно на примере именно этих выборов. Его однозначно демонстрирует ситуация с наделением министра иностранных дел и первого заместителя Председателя Совета министров СССР В.М. Молотова званием «Почетного академика Академии наук СССР», заново учрежденным Постановлением Совнаркома СССР от 29 марта 1945 г.[597]
Идея избрания Молотова, курировавшего долгие годы в Совнаркоме вопросы Академии наук, возникла в преддверии выборов. К тому времени избранных ранее почетных академиков оставалось лишь двое – микробиолог Н. Ф. Гамалея и корифей всех наук И. В. Сталин. А потому для избрания Молотова было необходимо высочайшее соизволение. 12 ноября Академия наук вышла с этим вопросом к Сталину, который 14-го числа отправил находившемуся на заседании сессии ООН Молотову следующее послание:
«Академики Вавилов, Бруевич, Волгин, Лысенко и другие просят меня убедить тебя, чтобы ты не возражал против их предложения насчет избрания тебя почетным членом Академии наук СССР. Я поддерживаю академиков и прошу тебя дать согласие.
Сессия Академии наук СССР рассмотрела этот вопрос 29 ноября:
«Выдвигая кандидата в почетные члены Академии наук, советские ученые единодушно назвали одно имя – имя Вячеслава Михайловича Молотова. С речью о выдающихся заслугах Вячеслава Михайловича Молотова выступил вице-президент Академии наук академик Волгин. Он говорил о Молотове – ученом и друге науки, замечательном государственном деятеле, ближайшем помощнике товарища Сталина в разработке и осуществлении сталинских пятилеток, блестящем проводнике сталинской внешней политики. Советские ученые единогласно избрали почетным академиком Всесоюзной Академии наук Вячеслава Михайловича Молотова»[599].
Растроганный Молотов послал в адрес АН СССР благодарственную телеграмму:
«Приношу глубокую благодарность Академии наук и лично Вам за оказанную мне советскими учеными высокую честь – избрание меня почетным членом Академии наук СССР. Поставленные нашим великим вождем И.В. Сталиным задачи “превзойти в ближайшее время достижения науки за пределами нашей страны” достойны ученых, путь которых вперед освещен светом учения марксизма-ленинизма и расчищен от пережитков прошлого великими завоеваниями нашей Советской Родины.
Служа своему народу, мы испытываем тем большее удовлетворение, что в теперешних условиях этим мы служим всему делу прогресса и лучшим целям науки.
Телеграмма Молотова с восторгом была принята участниками сессии Академии наук и 4 декабря была опубликована в главной газете страны. Казалось бы, этим все должно было бы закончиться; но 5 декабря Сталин прочитал в «Правде» текст телеграммы Молотова и незамедлительно ответил:
«Я был поражен твоей телеграммой в адрес Вавилова и Бруевича по поводу твоего избрания почетным членом Академии наук. Неужели ты в самом деле переживаешь восторг в связи с избранием в почетные члены? Что значит подпись “Ваш Молотов”? Я не думал, что ты можешь так расчувствоваться в связи с таким второстепенным делом, как избрание в почетные члены. Мне кажется, что тебе как государственному деятелю высшего типа следовало бы иметь больше заботы о своем достоинстве. Вероятно, ты будешь недоволен этой телеграммой, но я не могу поступить иначе, так как считаю себя обязанным сказать тебе правду, как я ее понимаю»[601].
Молотов вынужден был униженно ретироваться:
«Твою телеграмму насчет моего ответа Академии наук получил. Вижу, что сделал глупость. Избрание меня в почетные члены отнюдь не приводит меня в восторг. Я чувствовал бы себя лучше, если бы не было этого избрания. За телеграмму спасибо.
На этом примере недвусмысленно не только определяется отношение Сталина к Академии наук, но и становится очевидным место, которое он отводил Академии в своем государстве.
Однако для всех остальных граждан Страны Советов Академия наук СССР продолжала оставаться Олимпом, чему немало способствовало то обстоятельство, что членство в Академии сполна обеспечивалось различными благами.
Возвращаясь к успеху ученых Ленинградского университета на этих выборах, отметим, что такой успех был достигнут во многом благодаря ректору: пять академиков (Л. С. Берг, К. М. Быков, В. Ф. Шишмарев, И. И. Толстой и В. В. Виноградов) и 18 членов-корреспондентов. Причем трое из пяти академиков – представители филологических наук.
После выборов по Ленинградскому радио прошел цикл передач «Новые советские академики», в рамках которого 15 декабря выступил проректор ЛГУ профессор С. В. Калесник, также позднее ставший академиком[603]:
«Товарищи!
Недавно закончившиеся выборы новых академиков и членов-корреспондентов во Всесоюзную Академию наук были для советской науки одновременно и большим праздником и демонстрацией ее неиссякаемых сил и возможностей. Выборы были новым ярким свидетельством того, насколько богата наша Родина первоклассными научными кадрами.
Не всякое государство может открыть в свою Академию сразу 120 дополнительных вакансий, и не всякая страна может выдвинуть на эти вакансии почти тысячу заслуженных кандидатов в академики и члены-корреспонденты.
Главный штаб советской науки получил большое и прекрасное пополнение. Можно не сомневаться, что оно, вместе с прежним составом Академии, достойно возглавит мощное движение советской научной мысли и практики, призванное, по указанию товарища Сталина, догнать и затем опередить достижения зарубежной науки в тех областях, в которых мы еще отстаем.
Радостно отметить, что наш
