Оказалось – они наконец отдали список продажных стрельцов Бебене, а тот весьма ловко разгрыз орешек и поздно вечером явился с докладом.

– Тех продажных стрельцов услали без шума, бабы успели собрать их в дорогу. Прощались они спокойно, без крика, – доложил Бебеня. – Видно, и впрямь выполняли годуновский приказ. И тех, с Английского двора, пропустили потому, что боярин так велел…

– Царь Небесный, откуда еще Английский двор взялся?! – изумился Деревнин. И выяснилось – стрелец Дорошко бабе своей рассказывал, что-де люди с Английского двора, а по-русски говорят почище иного московского жителя.

– Как он додумался, что они – оттуда? – спросил Деревнин в полнейшей растерянности.

– Побойся Бога, подьячий. После того, как ваш Земский двор со Стрелецким приказом соединили, стрельцы, видать, бывали по службе возле Английского двора, там же товары взад-вперед носят и ворье околачивается. Вот Дорошко и запомнил кого-то из английских купцов.

– Черт знает что! Мы тут чуть умом не тронулись, гадая, кто из бояр тайно к казахам лазил, а правду знал какой-то дурак Дорошко! – Деревнин хотел покрыть стрельца многослойной русской любезностью, но удержался.

– И его баба, – поправил Бебеня. – Я к ней одного молодца подослал. Бабы пряники любят и чтобы по заднице хлопали – вот-де какова дородна. Она и разговорилась. Ловко?

– Ловко, – согласился Деревнин. – Но теперь там другие люди, и уж тем-то, я чай, точно никого впускать и выпускать не велено. Поскольку незачем…

– Выходит, выводить Бакира придется через забор, – уверенно сказал Бебеня. – Да ты не бойся! Сдюжим! Эко дело – через забор перескочить. У князя моего есть верные люди, у воеводы – те, кто с ним на войну ходил.

– Не пори горячку! – одернул его Деревнин. – Забор-то двухсаженный!

– А ты другой способ знаешь? Нет? То-то и оно. Бабу толмача – в лес, его – через забор вытащим…

– Угомонись! Может, все не так…

– Да коли князь и воевода согласны?

– Устрой мне встречу с князем и воеводой! – рявкнул Деревнин.

Он живо представил, что будет в Кремле на другой день после лихого налета на Крымский двор. Первым делом посол примчится с кляузой. И подьячий отказался участвовать в этом деле, пока сам не потолкует с князем и с воеводой.

Он честно пытался покончить с этим делом мирным путем. Встреча состоялась в доме ногайца. Ораз-Мухаммад рвался в бой, князь с ним соглашался лишь потому, что брат должен быть заодно с братом.

– Он утверждает, что виновен, потому что ему никто не рассказал про побег жены с детьми, – сказал Деревнин. – Как только Бакир поймет, что они в надежном месте, он сразу же заявит, что невиновен, и назовет настоящего предателя. Может, и обойдется без ратных подвигов?

– Сомнительно это. И не обойдется! – возразил молодой воевода.

– Выходит, осталось передать ему грамотку? Даже не представляю, как это сделать, – признался ногаец. – Нужно будет расспросить Жанаргуль, где именно заперли Бакира.

– Крымский двор невелик, и старых деревянных строений там не очень много. – Деревнин задумался. – Таких, как описала Жанаргуля, на подклетах, может, два или три. Остальные, я чай, сараи. Жаль, что негде взять чертеж. Никому и в голову не приходило сделать такой чертеж. Вот если бы потребовался кремлевский – да хоть бы у нас в приказе есть штук пять или шесть, и старых, и новых. И чертежи Москвы с Китай-городом тоже найдутся.

– Что такое чертеж? – спросил ногаец.

Спросив бумагу и перышко, Деревнин набросал треугольные очертания Кремля.

– Ежели забраться на Ивановскую колокольню – вот так сверху все видно, крыши палат, улицы меж ними. Вот тут – конюшни, вот – Флоровская башня с воротами, вот – Торг, вот тут сбоку и наш Земский двор прилепился.

– Полезная вещица, – одобрил воевода. – Особливо для ратного дела. А кремлевские кто рисовал?

– Какие-то иноземцы. Наши еще не наловчились.

– Это плохо… – Воевода задумался и вдруг дважды хлопнул в ладоши. Дверь приоткрылась, заглянул Даулет – подросток, служивший воеводе и бывший на посылках.

– Заходи, грейся, – велел Ораз-Мухаммад. – Ты должен будешь ночью тайно выйти с нашего двора и отыскать человека, которого зовут Елкой Одинцовым. Он служил у меня сперва в сторожевом полку, потом в полку левой руки. Вот у него была способность запоминать местность так, как если бы он был соколом и сделал над ней несколько кругов. И еще его можно было посылать лазутчиком хоть куда – однажды перерядился бабой и притащил на горбу пленного немца. Елка Одинцов дважды по старой памяти приходил ко мне и сказал, где его при нужде искать. Есть церковь Трифона-мученика, что в Напрудной слободе. Там спросить двор вдовы пономаря Агафьицы. Она знает, как Елку сыскать.

Из такого странного описания поиска Деревнин сделал вывод: Елка, скорее всего, связан с ватагой налетчиков, которым его знания и умения пришлись ко двору. Но сейчас было не до налетчиков.

– Не опасно ли посылать твоего парнишку через всю Москву? – спросил он. – Может, моего?

– Мой Даулет надежнее ножа индийского дела, – ответил воевода. – Я сам его с малолетства растил. Он приведет ко мне Елку так, что ни один шайтан не заметит.

– Будь по-твоему, – согласился подьячий. – Но сможет ли твой человек в одиночку отыскать на Крымском дворе Бакира и передать ему грамотку? Ведь поймают!

– Ты, Иван Андреевич, ведь на Москве весь век прожил? – спросил Ораз-Мухаммад. – А Москва, знаешь, чем нас, степняков, удивляет? Тут ходишь, задрав голову: и терема высоки, и колокольни, и храмовые купола. А степняк не замечает того, что выше его лисьего малахая. Он не навычен вверх глядеть, ему того не надо. Разве что когда выезжает в степь без всякого дела, коня проездить и воздухом подышать. Тогда…

– Тогда он глядит ввысь, туда, где Тенгри, – согласился ногаец.

– Мой Елка так пройдет по крышам, что его не заметят снизу.

Деревнин понял, что угадал: такой искусник непременно связался с ватагой.

– В помощь твоему Елке я дам своего Бебеню. Он ловок, как сам шайтан, – сказал