Как риторическая стратегия, "мотт и бейли" предлагает два аргумента таким образом, что нечестный брокер может колебаться между ними при необходимости. Например, "бейли" проекта "1619" заключается в том, чтобы заставить людей думать об Америке совершенно иначе и в морализаторских терминах Критической расовой теории (как о "рабовладельческом государстве", которое, по словам Кенди на обложке книги, было "с самого начала отмечено печатью" систематического расизма), а "мотте" заключается в том, что это "просто" преподавание "честной истории" о рабстве и Джим Кроу (хоть раз - а разве вы не хотите, чтобы преподавалась честная история?). Люди знают, что крайние приверженцы ревизионистской истории преследуют нежелательные цели, поэтому, когда их за это осуждают, они могут отступить и назвать это преподаванием "честной истории" или "просто преподаванием рабства", отказ от которых выставит их оппонентов глупыми, сумасшедшими или злыми. Как только давление ослабнет, они смогут вернуться к программированию ваших детей как маленьких расовых коммунистов, которые со временем станут американскими антирасистскими красногвардейцами. Стратегически балансируя между этими двумя аргументами, то есть занимаясь намеренным обманом, чтобы его сторонники могли получить желаемое (повышение критического сознания при любых обстоятельствах), критические теоретики могут защищать свою радикальную повестку дня, убеждая людей (полезных идиотов), что на самом деле она не является радикальной и что они либо слишком глупы, либо слишком аморальны, чтобы понять ее правильно и принять. Или же они убедят очень умных людей, отчаянно озабоченных тем, как они выглядят в интеллектуальных кругах - где самое худшее, что можно сделать, это переборщить или показаться дураком, - что люди, которые точно описывают ситуацию (Бейли), сумасшедшие, потому что очевидно, что есть Мотте.

В любом случае, это оборонительное использование стратегии "мотт и бейли", и именно с этой формой большинство людей знакомы лучше всего. Есть то, что они делают на самом деле (bailey), и та линия, которую они пытаются преподнести вам, когда их ловят (motte). Однако критические теоретики используют свой манипулируемый язык, чтобы применить и оскорбительную версию мотты и бейли, которую Чарльз Пинкур назвал техникой "обратного мотты и бейли Троянского коня". 208 В этой технике "перекрестный термин Woke", такой как "разнообразие", "инклюзия", "антирасизм" или "демократия" из повседневных слов, переосмысленных в их специализированном лексиконе, вставляется в какую-либо форму официальной политики или соглашения без четкого указания, что под ним подразумевается. Люди будут исходить из моттового (повседневного), а не бейлиевого (активистского) понимания и будут действовать, не задавая лишних вопросов. Позже, когда это станет политикой, будет применяться специализированное значение. В этом смысле стратегия заключается в том, чтобы выторговать повседневное значение слова, то есть предложить аргумент motte (кто не поддерживает разнообразие?). Однако, подобно троянскому коню, "мотте" содержит больше, чем можно было ожидать, и как только термин внедряется в официальную политику, применяется более специализированное активистское определение (значение "бейли") (теперь вы нанимаете только "формально обученных экспертов по расизму" и удаляете проблемных несогласных). Есть все основания полагать, что эта техника используется намеренно в том, что Пинкорт называет "wokecraft", то есть стратегическое применение этой тактики для получения институциональной или межличностной власти.

Несмотря на то, что оборонительный подход более привычен, обратный мотт и бейли как троянский конь на самом деле является, вероятно, более распространенным применением стратегии мотт и бейли в бюрократическом праксисе критической теории ("wokecraft") и даже в межличностных контекстах. Защитное применение риторической стратегии чаще всего применяется позже, только после того, как люди понимают, что их провели. Эта двухступенчатая схема позволяет теоретикам добиваться стратегических успехов, а затем отстаивать и защищать завоевания, полученные в результате своих манипуляций, и таким образом диалектика развивается.

К сожалению, либеральная тенденция не признавать праксис и проявлять милосердие и добрую волю в спорах выступает в качестве "рецепторной площадки", к которой прикрепляется вирус критической теории (или ворот, через которые втягивается троянский конь). Попав внутрь, применение критической политики вызовет поляризующее событие (когда люди пытаются избавиться от изменений в критической политике), а затем люди будут бесконечно спорить о значении слов и достоинствах искаженных критических определений. Затем критические теоретики подхватывают сочувствующих и развивают свое движение, даже если институт страдает или умирает. Именно это произошло на конференции CLS в 1986 году, и с тех пор происходило бесчисленное множество раз.

Некоторые злоупотребления языком в Критической расовой теории (и других критических теориях) носят гораздо более прямой характер. Возможно, самым известным среди этих злоупотреблений является так называемая кафкатрапа, получившая свое название от романа Франца Кафки "Суд". В этом романе главный герой, Йозеф К., подвергается суду кенгуру, в котором его уверения в своей невиновности превращаются в закодированные признания его вины. Виновный человек, в конце концов, сказал бы, что он невиновен. В теории критических рас наиболее очевидной ловушкой является концепция "хрупкости белых" Робин ДиАнджело, в которой любое несогласие, защита, реакция или даже уклонение от ее фальшивых обвинений в соучастии в системном расизме воспринимаются как доказательство расизма. Вот как ДиАнджело описывает "хрупкость белых" в оригинальной статье под таким названием, написанной ею в 2011 году и вводящей эту концепцию,

Белые люди в Северной Америке живут в социальной среде, которая защищает и изолирует их от расового стресса. Эта изолированная среда расовой защиты формирует у белых ожидания расового комфорта и в то же время снижает способность переносить расовый стресс, что приводит к тому, что я называю "хрупкостью белых". Белая хрупкость - это состояние, при котором даже минимальное количество расового стресса становится невыносимым, вызывая ряд защитных действий. Эти действия включают внешнее проявление таких эмоций, как гнев, страх и чувство вины, а также такие модели поведения, как споры, молчание и уход из стрессовой ситуации. Такое поведение, в свою очередь, направлено на восстановление расового равновесия белых. 209

По мнению ДиАнджело, все ответы, кроме восторженного согласия, свидетельствуют о "недостатке расового смирения" или "расовой выносливости", то есть о лишающем морального авторитета обвинении в том, что обвиняемый просто не готов "делать работу" по борьбе с расизмом как праксис. Она объясняет это тем, что белые люди находятся в условиях расовой привилегии, которая делает "расовый стресс" для них невыносимым. Для ДиАнджело принятие обвинения и пробуждение критического сознания расы - ее очевидное намерение - нарушит "белый комфорт" или "белое равновесие" обвиняемого или каким-то другим образом бросит вызов ее привилегированному статусу белого, который она хочет сохранить из-за заговоренного Расового договора и культуры белого превосходства, в которую, по словам