– Горе у них в семье случилось. Вчера убили племянника фрау Шмук, кузена Оттилии, значит. Вот прямо тут недалеко, у храма святой Ядвиги зарезали.

– Коммунисты постарались… – очередь начала стрелять одиночными выстрелами новостей. – Сволочи… Рейхстаг… пожар… праздник… Олимпийские игры… храм… язычники… дикари…

– Как ппп…племянник? – Отто не узнал звука собственной речи. Не голос, а писк какой-то комариный. – Чей кк. кузен?

Очередь уверенно ответила короткими очередями:

– Фрау Шмук племянник.

– Оттилии Шмук кузен.

– В церковном хоре не так давно.

– Голос тренировал…

– Студент музыкального училища.

– Говорят, неплохой оперный певец вышел бы.

– Хороший парень.

– Девушка у него в Кройцберге, говорят, сегодня чуть руки на себя не наложила, из петли вынули, – пальнула длинной очередью слов пожилая дама, позади пузатого.

На ватных ногах, еле передвигая форменными ботинками, Отто вышел на улицу. Механически взялся за руль велосипеда, не попытавшись сесть в седло, покатил рядом с собой, глядя в землю. Вот он, Отто идет, а точнее падает вперед, и чтобы не упасть, ногу предупредительно выставляет. Это и есть ходьба – падения вперед, предупреждаемые выставлением ног. А вот колесо велосипеда едет. Как описать движение колеса Отто не понимал. Для велосипедной шины – это карусель вечная, круговое соприкосновение точек поверхности резины с поверхностью земли. А для велосипедной рамы это полет. И как там себя шины чувствуют, ни стальную раму велосипеда, ни его седока ни капли не интересуют. Совсем как у военного летчика: никакого интереса, как там себя чувствуют те внизу, на кого его бомбы из чрева самолета нацелились.

Отто шел, глядя на череду своих ботинок: левый, правый, левый, правый и на мельтешащий узор велосипедного колеса. Какой-то белый лоскуток к колесу прилип, и каждую секунду, с новым оборотом, он Отто обгонял. Появлялся откуда-то, обгонял и стекал вниз, чтобы снова появиться.

* * *

Отто плохо помнил, как прошли оставшиеся олимпийские дни в Берлине. Механически выполнял поручения принца. Безвкусно ел иногда.

Помнил еще, как тупо смотрел сквозь окна автомобиля на пейзаж за окном, фокусируя взгляд то на нем, то на дождевых каплях, устроившихся на боковом стекле, когда министерское авто везло их по автобану в Бюккебург, столицу княжества Липпе.

Отто почему-то очень отвлеченно думал об Оттилии и фрау Шмук. Они буквально сразу после выхода его из дверей кондитерской будто растворились из памяти, оставив лишь две вспышки-картинки: целующая Михаэля в щеку Оттилия и траурный передник фрау Шмук. Это Отто видел отчетливо, все остальное либо не всплывало из глубин памяти, либо выглядело, как глаза под водой открыть – очертания и цвета есть, а цельности картинки – нет.

Чаще, сквозь сумрак воспоминаний, Отто видел кортик Бальдура фон Шираха, – этот парадный, не предназначенный для убийств клинок, по воле Отто, вкусивший человеческой крови. Как он оказался в его руке? Отто был уверен, что не вынимал его из ножен. Оружие просто само впрыгнуло в кисть и сжало пальцы. Отто неотрывно следил за его перемещениями: красный футляр в шкафу в апартаментах принца, фибровый дорожный чемодан с такими же, как он несколькими соседями – кортиками лидеров Империи, сейф в родовом замке цу Шаумбург-Липпе, и наконец, церемония в родовой часовне, под строжайшим секретом, в присутствии кого-то из общества «Аненербе».

Отто понимал, что церемониальные клинки должны были как-то зарядиться энергией, а может, соединить умерших рыцарей, находящихся в Валгалле, с рыцарями черного ордена СС, но не зная деталей ритуала, и не будучи посвященным в его идею, не ощущал ровным счетом ничего. Единственное, о чем он думал, но в большей степени не с волнением, а с любопытством, может ли кровь студента Михаэля, фамилию которого он так и не узнал, впитавшись в серебро и сталь клинка, помешать священнодействию во имя великого рейха в мистическом замке цу Шаумбург-Липпе.

Глава 35

– Не вечный огонь? А что? – непонимающе подал голос Сигизмунд, выйдя из центра круга.

Фон Арнсберг бросил на него презрительный взгляд, будто крысу увидел, выползшую из норы.

В этот момент Артем понял, что его оруженосец Сизи точно не агент этого странного сообщества, удерживающего Оксану.

– Оксана где? – жестко спросил он.

Фон Арнсберг вместо ответа спустился в каменное кольцо ниши, занял место в центре и демонстративно приложил руку к уху.

– Вы хотели узнать, что это? – будто не слыша вопроса, произнес.

Учитывая акустические особенности, он вполне мог и не расслышать.

– Где Оксана? – Артем настаивал.

– А? – снова приложил ладонь к уху старик.

Артем понял, что играть бессмысленно. Пусть выскажется. Тем более, изнутри все-таки отчетливо скребся коготок любопытства, прорываясь сквозь туман страха, кирпичную стену логики поведения и запертую бурю других эмоций.

– Да, господин фон Арнсберг, что это? – спросил он, подыгрывая.

– А вы сами как думаете? – фон Арнсберг уже сделал пару шагов в сторону, чтобы расслышать голос снаружи.

– Я думаю, это – ванна.

Фон Арнсберг взошел по ступеням. Двинулся к собеседнику, говоря:

– Вы совершенно правы, мой русский друг. Это святой бассейн. Никакого огня, костра или ринга. Надо было не платить этому экскурсоводу.

Артем пожал плечами.

– Я и не платил. И не выбирал его. Ваши дровосеки постарались.

Артем обвел взглядом мрачную толпу вокруг.

– Вы слишком умны для славянина, Артем. Не там родились.

– А вы, видимо, не в то время, – парировал Артем.

Фон Арнсберг улыбнулся.

– Да, вот, не повезло. Или повезло родиться, но не пришлось гордиться, так у вас говорят? – последнюю фразу фон Арнсберг произнес по-русски.

– Похоже.

– Это бассейн. Он и есть вход в Валгаллу. Только вода нужна сюда особенная. И еще кое-что. Вы привезли, полагаю, нужную мне вещь?

Артем тронул рукой сумку через плечо, пошевелил ремнем.

– Буду драться, но не отдам, – с полуулыбкой ответил он.

Короткие очереди трескучего старческого смеха полоснули по каменным сводам главной нацистской башни, заглушив на время равномерный гул динамиков антинацистской выставки.

– Конечно, конечно. Да я и не настаиваю, Артем. Носите с собой. Оружие пачканное. Оно ж орудие убийства, верно? На нем кровь. Вы думаете, прикасаясь к такому, вы не подцепите его негативной ауры? Я не хочу.

– Зачем сюда пригласили тогда? Где Оксана? Я свои обязательства выполнил.

– Так и я выполнил, – жестко сказал фон Арнсберг. – Я вашу барышню и пальцем не тронул. А сюда вы приехали на экскурсию. Место знаковое, безопасное. Сюда даже полиция Германии не суется по каким-то причинам, а уж ваших тут за милю унюхают. Где нам еще поговорить о делах?

Все это время Сигизмунд стоял в трех шагах и внимательно слушал.

– Вы, уважаемый, можете походить по выставке.