Усмехаюсь – эрудицией своей я её покорил. Ну-ну. Смешная такая.

Ловлю себя на мысли, что уже дико скучаю по ней. Несмотря на то, что даже суток не прошло с тех пор, как мы попрощались.

Хочется написать Белоснежке пару слов, пожелать доброго утра, спросить, как ей спалось, не снился ли, случайно, я. Но вспоминаю, что оставил свой телефон маме, а в старом моём гаджете контакта Белоснежки нет. Чёрт.

Ну что ж, придётся отложить переписку до вечера.

Застёгиваю пуговицы пиджака, забираю ключи от «БМВ» из кармана штанов Михалыча и спешу вниз.

* * *

Не ожидал, что отец настолько обрадуется моему появлению в офисе его компании. Кажется, он уже успел смириться с тем, что я не приеду. Обнял меня, как родного, впервые за столько лет, я даже растерялся.

Перед началом собрания я неожиданно для себя начинаю волноваться. Не думал, что мне придётся толкать речь перед десятком серьёзных людей в костюмах, каждый из которых как минимум на десяток лет старше меня.

Но несмотря на это, слушают они меня внимательно. Хоть и без особого восторга. В сущности, их голоса ничего не решают, контрольный пакет акций всё равно принадлежит отцу, но мне странным образом всё равно хочется произвести на них положительное впечатление. Не знаю, насколько мне это удаётся, по сдержанным лицам ничего не понять. Разве что один из них, выглядящий моложе остальных, всё время смотрит волком, не скрывая своей неприязни. Как выясняется позже, это и есть тот самый Андриевский Станислав, который метил в директорское кресло вместо меня. Но его можно понять.

Да их всех здесь можно понять. Для этих людей я всего лишь сопливый мажор, который по прихоти влиятельного папы будет управлять их компанией. Кому бы такое понравилось?

Ещё раз убеждаюсь в том, что отец был прав, когда говорил об уникальном шансе доказать себе, что я чего-то стою. Мне придётся изрядно попотеть, чтобы заставить акционеров воспринимать меня всерьёз.

После собрания отец зовёт меня к себе в кабинет и хвалит, чего я отродясь не помню. Но следом начинает грузить сразу всем, что мне теперь придется делать, и я, наконец, расслабляюсь, узнавая его.

– И ещё сын, – добавляет родитель в конце своей пламенной и безумно долгой наставительной речи. – Я разговаривал с главврачом из клиники, в которой как раз работают с такими проблемами, как у нашей мамы. Это лучшая клиника в стране. Они готовы начать лечение хоть сегодня, но… В общем, врач снова начал втирать мне, что силой они никого у себя не держат. Поэтому ты поезжай к маме, поговори с ней. Можешь прямо сейчас. А к своим новым обязанностям приступишь уже завтра с утра.

– Я уже поговорил с ней, пап. Она согласна.

Отец удивлённо вскидывает брови.

– Молодец… – снова хвалит он меня. – Тогда надо быстрее везти её туда, пока она не передумала.

– Дай мне адрес, – киваю я. – Я этим займусь.

* * *

Остаток дня я провожу с мамой. Забираю её из государственной больницы, заезжаем к ней в квартиру, собираем вещи, едем в клинику, что нашёл отец.

Мама не в восторге от того, что мы с ним так быстро всё организовали, но деваться ей уже некуда.

Персонал клиники встречает нас радушно, быстро оформляют документы и провожают в палату. Она разительным образом отличается от той, в которой мама провела сегодня первую половину дня. Здесь очень уютно, хорошая мебель, есть телевизор и письменный стол. В общем, вполне можно жить.

Помогаю маме разложить вещи. Вскоре приходит врач, и мы беседуем втроём. Мне он нравится, маме, кажется, тоже. По крайней мере, после этого разговора она становится спокойнее, и морщинка, залёгшая меж её бровей, наконец, разглаживается.

Потом мы какое-то время болтаем с мамой, развалившись на широкой больничной кровати. Я осторожно рассказываю, что согласился работать в компании отца, опасаясь, что мама воспримет эту новость негативно. Но она, наоборот, хвалит меня и говорит, что я всё правильно сделал.

Когда за окном начинает темнеть, достаю из кармана телефон, чтобы посмотреть время, и, обнаружив в руке старый гаджет с миллионом пропущенных, вспоминаю, что забыл купить маме новую трубу.

– Мам, я совсем забыл тебе телефон добыть, – хлопаю я себя по лбу. – Сейчас метнусь быстренько в какой-нибудь салон связи и вернусь, хорошо?

Мама делает странное лицо и закусывает губу.

– Ой, сына, кажется, я твой телефон в той больнице оставила…

Чёрт. Это плохо. Там Лялькин контакт, в старом гаджете его у меня нет.

– Ничего страшного, мам, заеду туда, заберу. А где он там лежит?

– Не помню, куда я его сунула, – растерянно отвечает мама. – Посмотри под подушкой. Или в тумбочке возле кровати… Не помню, Дань. Голова вообще ничего не соображает.

– Ничего, найду, – заверяю её я.

Но вернуть трубу с Лялиным контактом у меня не получается. Разделавшись с покупкой гаджета для мамы, я сразу еду в ту больницу, нахожу медсестру, что провожала нас днём, но она лишь хлопает глазами на мой вопрос и испуганно тянет:

– Не-е-ет, не находили ничего…

Мы вместе идём осматривать палату, в которой лежит уже другой человек, но безрезультатно. Разыскиваем санитарку, что наводила там порядок после маминой выписки, но та хлопает глазами ещё чаще, чем медсестра, и тоже бормочет что-то невнятное, мол, никакого телефона она не видела.

Я мысленно матерюсь, понимая, что всё. Пропал без вести мой телефон. Нет, мне его не жалко, просто злюсь, что не смогу теперь позвонить Белоснежке. И в чертов тиндер я заходил по номеру телефона, доступ к приложению теперь тоже, скорее всего, уже не восстановить.

Злой, как чёрт, сажусь в «БМВ», поворачиваю ключ, запуская двигатель.

«Ничего, – думаю я, – не потеряю я свою Ляльку. Я знаю, где она живет, где трудится. Поеду к ней на работу и легко найду её там…»

Только и этому плану сбыться в ближайшие дни не суждено.

Всю следующую неделю я разрываюсь между своей новой работой и мамой в больнице. Голова идёт кругом от количества новой информации, от всего, что нужно держать в памяти, и не спасает никакой задачник и календарь.

Регулярно звоню Михалычу, скучая по нашим лесным прогулкам и вечерам у костра. Но тот, как и всегда, по телефону не слишком разговорчив.

Одно радует, с коллективом я легко нахожу общий язык. Особенно с женской его половиной. А акционеры по-прежнему смотрят на меня косо, несмотря на мои гениальные идеи по увеличению рентабельности бизнеса.

В офисе торчу допоздна, но держу обещание перед мамой и каждый день успеваю её навестить до отбоя. Дико скучаю по Ляльке и неистово жду выходных, собираясь торчать возле её подъезда хоть целый день, лишь бы только увидеться с ней. Сладкая, наверное, меня потеряла. Или забыла уже как звали. Ну ничего, я напомню.