Фестин вздохнул с облегчением.

Катон повернулся к Катиллу.

— Перережь им глотки. Мы похороним тела на рассвете.

— Что? — вздрогнул Фестин. — Я рассказал тебе все что знаю.

— Именно.

— А как же мой сын? Ты дал слово.

— Да, я давал такое слово… — На мгновение Катон подумал о том, чтобы пощадить юношу, но он не мог позволить себе рисковать тем, что тот сбежит и вернется к Мальвинию. Кроме того, если бы драка пошла бы не в их пользу, вряд ли они могли бы ожидать пощады от людей Фестина. — …но я сказал, что я не причиню ему вреда, и я не причиню. Вместо меня это сделает Катилл.

— Ты ублюдок… ты хренов ублюдок! — Фестин плюнул в него.

— Скажи честно, если бы мы поменялись местами, ты бы пощадил кого-нибудь из нас? Что касается твоего главаря, Мальвиния, то это он настоящий ублюдок. Он питается за счет средств к существованию других, он заманил моего лучшего друга в ловушку и избил его до полусмерти руками иногами таких головорезов, как ты… — Катон сделал паузу и покачал головой, когда его осенило. — Как ты! Вот почему Мальвиний послал тебя выследить его в колонии, потому что ты узнал бы его.

Он повернулся к Катиллу.

— Убей его последним.

Опцион заколебался.

— Господин, я…

— Он перерезал бы тебе горло в одно мгновение, будь у него такая возможность. Мы окажем ему такое же милосердие. Если у тебя не хватит духу, можешь остаться здесь с ранеными. Я не могу иметь рядом с собой человека, на которого нельзя положиться в случае необходимости. В войне, которую нам предстоит вести, не будет пленных. Есть только победа или смерть. Единственный выбор — чья смерть. Наша или их? Понимаешь меня?

Катон пристально смотрел на своего подчиненного, выискивая хоть малейший проблеск сомнения или, что еще хуже, морального неповиновения, означающий, что он не сможет положиться на то, что опцион выполнит мрачную работу, которая потребуется от него в ближайшие дни. Это будет самая грязная война, в которой Катон участвовал за долгие годы службы в армии, и любая победа будет без фанфар и наград за мужественную службу, просто облегчение от избавления от кровососущих паразитов, издевающихся над жителями Лондиниума.

Катилл сглотнул и кивнул, выражение его лица стало жестким.

— Да, господин, будет исполнено.

— Хорошо. Если тебе станет легче, тогда просто позаботься о том, чтобы все прошло быстро и чисто. Но ты должен это выполнить. Я возвращаюсь в дом.

Пока Катон шел к двери в задней части трактира, он слышал, как юноша закричал от ужаса, а Фестин умолял пощадить его сына. В животе у него что-то сжалось, и он понял, что это неуместная жалость. Он отогнал это чувство в сторону и оставил Катилла выполнять свою мрачную задачу.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

Три дня спустя, ближе к сумеркам, баржа, перевозившая Макрона и его отряд, пришвартовалась к пристани недалеко от длинного моста, который пересекал Тамесис и вел на низкий остров на южной стороне реки. Это заняло вдвое больше времени, чем он ожидал, благодаря встречным ветрам и бурной воде на коротком участке побережья между рекой Камул и устьем Тамесиса. Дождь лил почти всю вторую половину дня, и булыжники на пристани блестели, как и черепица на тех городских зданиях, которые не были крыты соломой или черепицей. И он, и его люди промокли насквозь и были измучены морской болезнью. Когда они ступили на берег, казалось, что твердая земля качается, поднимается и опускается под их калигами. Взяв на плечи сумки, они двинулись вдоль оживленной пристани, пробираясь сквозь толпы грузчиков и груды тюков и ящиков, которые грузили и выгружали с пришвартованных рядом судов.

Макрон нашел переулок, по которому находился вход на склад, и повел свою группу вверх по узкой улице с пахнущим грязью стоком, сбегающим по пологому склону к реке. На перекрестке перед скромными воротами в высокой стене, покрытой грязью, они прошли мимо нищего. Когда Макрон направился к деревянным воротам, нищий грохнул кинжалом о бортик своего котелка и громко попросил милостыню. Центурион бросил на него короткий взгляд и узнал в его лице ветерана, одного из тех, кто несколько месяцев назад отправился с ним в поселение триновантов. «Поручить ему играть роль нищего, чтобы следить за улицей, было мудрой предосторожностью», — решил Макрон. Он попробовал железное кольцо на воротах, но оно не поддавалось, и он понял, что ворота заперты изнутри. Он резко ударил по узкой решетке. Она тут же откинулась в сторону, и пара глаз коротко осмотрела его и его людей, после чего снова закрылась, и он услышал звук тяжелой балки, которую убирали с другой стороны. Ворота распахнулись, и один из людей Катона, опцион Катилл, пропустил их, после чего закрыл их вновь за ними и вставил прочный деревянный брус обратно в железные скобы.

Макрон оказался на небольшом дворе перед входом на склад, где две большие двери вели в складские помещения.

— Мы начали опасаться худшего, господин, — сказал Катилл. — Мы ожидали, что вы прибудете раньше нас.

Макрон объяснил причину задержки и кивнул в сторону склада.

— Катон, Рамирий и их люди здесь?

— Да, господин. Хотя не все наши добрались.

Макрон нахмурился.

— Всмысле не все? Хотя нет, неважно. Давай сначала выберемся из-под дождя, а потом Катон все объяснит.

Катилл провел их в помещение склада, а затем вернулся на свой пост у ворот. Внутри Макрон увидел, что уже прибывшие люди чувствовали себя как дома. Пол из плитняка был поднят сантиметров на тридцать над землей на каменных опорах, чтобы хранящиеся там товары оставались сухими. Пол, похоже, был выметен, а на стенах свисали спальные валики и одеяла, сумки и оружие первых двух отрядов. Рамирий, Катон и их люди сидели на импровизированных скамьях вокруг двух жаровень, огонь которых освещал внутреннюю часть склада веселым светом.

Когда люди повернулись в сторону изможденных лиц людей, только что вошедших в здание, Катон встал и подошел к Макрону.

— Я боялся, что ты утонул или стал жертвой тех пиратов, о которых ты мне рассказывал.

— Пираты? Пфф. Я могу съесть этих трусишек на завтрак. Что касается утопления, то я думал, что в какой-то момент мы могли бы утонуть. Потом я вспомнил, как рассердится на меня Петронелла, если это случится, и передумал. В любом случае, мы добрались. Теперь нам нужно обсохнуть и принять что-то теплое вовнутрь. Как обстоят дела с едой и вином?

Подошел Аполлоний.