— Осторожно, парни! — предупредил он. — У них есть ножи.

Это произошло слишком поздно, чтобы спасти одного из ветеранов, который получил удар в бок, когда он бросился на ближайшего члена банды, обхватив руками его горло и ударив головой.

Катон бросился на Фестина, который отбежал на небольшое расстояние на четвереньках и теперь поднимался на ноги, выхватывая свой кинжал. Времени на раздумья не было, и он инстинктивно бросился на боксера, используя свою инерцию, чтобы сбить его с ног. Кинжал выскользнул из пальцев Фестина и полетел по полу в тень на другой стороне комнаты. Оба они быстро вскочили на ноги, и Фестин опустился к земле, слегка присев, подняв кулаки, готовый защитить лицо или нанести удар. Катон тоже приготовился к бою, когда Фестин двинулся вперед, легко ступая на пятки. Его правый кулак метнулся к лицу Катона, и Катон уклонился в сторону как раз в тот момент, когда настоящий удар пришелся ему по ребрам — мощный боковой удар Фестина. Он начал задыхаться, когда воздух выплеснулся из легких, и быстро отступил назад, готовый отразить следующий удар. Боксер наступал, опустив голову, нанося удары, и Катон уже пропустил парочку, которые не смог блокировать, понимая, что его противник берет над ним верх. Нога Катона обо что-то ударилась, и он посмотрел вниз и увидел табурет. Наклонившись, чтобы поднять его, он успел вовремя, чтобы блокировать удар его верхней частью, и раздался громкий треск.

— Фурии! — Фестин отступил назад, сжимая окровавленные костяшки пальцев, стиснув зубы в агонии, он уставился на Катона. — Ты за это умрешь, солдат!

Но теперь Катон чувствовал себя увереннее, табурет был у него в руках, готовый отразить любую новую атаку. Он шагнул вперед и замахнулся им на голову боксера. Фестин поднял кулаки и крутанулся на ногах, чтобы отразить удар. Когда он начал двигаться, Катон поднял правую калигу и впечатал подошву с гвоздями в коленную чашечку противника, чувствуя, как плоть и кость поддаются под ударом. Со звериным воем агонии Фестин упал на колени. Катон снова взмахнул табуретом, зацепив его за предплечье, затем еще раз, на этот раз врезавшись в плечо боксера. Третий удар пришелся по голове глаза Фестина закатились, и он упал на спину, раскинув ноги и руки.

Удовлетворенный тем, что его противник вышел из боя, Катон повернулся к остальным и увидел, что человек, которому он раскроил голову, шатаясь, идет к стойке в конце зала, из его головы льется кровь. Полуослепленный, он столкнулся с трактирщиком, и обжигающее рагу забрызгало его поднятые руки и лицо, отчего он вскрикнул от шока и наткнулся на дверной косяк, лишившись чувств. Двое из людей Катона лежали на полу, истекая кровью от ножевых ранений, вместе с одним из членов банды, у которого была пробита голова. Остальные ветераны, вооруженные кочергами и несколькими другими табуретами, загнали в угол двух последних членов банды, которые стояли перед ними с поднятыми кинжалами, готовые нанести удар. Трактирщик повернулся и выбежал из комнаты с удивительной для его размеров скоростью.

Катон глубоко вздохнул и обратился к бандитам, стоявшим в углу.

— Сдавайтесь! Вы в меньшинстве. Вам не выбраться отсюда. Бросайте клинки.

Они замешкались на мгновение, прежде чем старший из них прорычал:

— Пошел ты!

Его выживший товарищ был нервным на вид молодым человеком. Катон увидел, что кинжал в его руке колеблется, и обратился к нему с приказом.

— Брось его, или его выбьют из твоей руки. Бой окончен, парень.

Прошло короткое колебание, прежде чем юноша бросил свой кинжал на землю у ног Катона и быстро отошел от своего спутника.

— Трус, — прорычал второй головорез. — Хренов трус! — Он открыл рот, чтобы заговорить снова, но стремительно брошенный Катоном табурет попал ему прямо в лицо и ударил его головой об оштукатуренную стену. Он застонал и упал на землю, кинжал выпал из его пальцев. Бой закончился всего через несколько мгновений после его начала, и звуки неровного дыхания, тихое потрескивание и шипение горящих поленьев звучали неестественно громко, поскольку среди людей в комнате на несколько ударов сердца наступила выжидательная тишина.

Катон глубоко вздохнул и осмотрел хаос вокруг жаровни, затем отдал приказ своему второму командиру, опциону Катиллу.

— Найди что-нибудь, чтобы связать пленников. Руки и ноги. Затем отведи их во двор за трактиром. Я позабочусь о наших раненых.

Двоих ветеранов, получивших ножевые ранения, усадили на скамью, стоявшую ближе к свету огня, и Катон помог им снять туники. У одного из них была рана на плече, где лезвие прошло через мышцу, не задев кости. Болезненная рана, но не требующая ничего, кроме наложения швов и отдыха, чтобы обеспечить хорошее выздоровление, при условии, что рана не загноится. Другому ветерану, Силению, повезло меньше. Он стиснул зубы и поморщился, отнимая окровавленную руку от живота, и увидел широкий разрез, в который глубоко вошло лезвие и пронзило его внутренности. Кровь темноватой жидкостью вытекала из разорванной плоти раны. Катон уже видел подобные раны и знал, что шансы на выздоровление у ветерана были невелики. В большинстве случаев через несколько дней рана приобретала неприятный запах, и жертва умирала в муках.

— Выглядит паршиво, а, господин? — Силений мрачно улыбнулся.

Катон не ответил, но взглянул на трактирщика, который снова появился в дверном проеме кухни и нервно оглядывал комнату.

— Ты. Принеси мне воды и чистые тряпки. Быстро. — Он снова обратил свое внимание на Силения. — Мы сделаем для тебя все, что сможем.

— Вы ничего не сможете сделать, господин. Вам придется оставить меня позади.

— Я знаю. — Катон кивнул другому пострадавшему. — Вы двое возвращаетесь в Камулодунум.

— Я никуда не пойду, господин. Я не могу идти, да и не хочу лежать в телеге.

Катон мог себе представить, какие мучения вызовет тряска и дребезжание колес телеги на ухабистой дороге.

— Ладно, хорошо. Ты останешься здесь, пока не поправишься.

— Или не поправлюсь…

Катон похлопал его по плечу и встал, когда трактирщик вернулся с ведром и тряпками. Когда он поставил их на землю, Катон обратился к нему.

— Нам понадобятся иголка и нитки.

— Моя жена знает, где они, господин.

— Тогда иди и приведи ее.

— Я не могу. Она гостит у родственников в Лондиниуме.

Катон скрипнул зубами от досады.

— Ладно. Тогда убери этот беспорядок и принеси нам еще еды и вина. Иди.

Трактирщик поспешно вернулся на кухню, а через мгновение появился мальчик с ведром и шваброй и принялся за работу. Катон, как мог,