Он берет флакон со звездной пылью и передает его Беатрис и, пока она вертит его в руках, указывает на увядший розовый куст.

– Одной звездной пыли должно быть достаточно, чтобы ожили его листья, – говорит он. – Но если у тебя есть склонность к усилению, желание сможет быть достаточно мощным, чтобы расцвели еще и бутоны.

Нахмурив брови, Беатрис кивает. Она откупоривает флакон со звездной пылью и, высыпав ее на тыльную сторону ладони, смотрит на розовый куст.

– Я бы хотела, чтобы это растение исцелилось и расцвело, – говорит она.

Найджелус быстро кивает, показывая, что он доволен формулировкой, но его глаза прикованы к розам. Затаив дыхание, Беатрис тоже наблюдает, как листья наполняются соком и меняют цвет с коричневого на зеленый. Растение выпрямляется, становясь при этом на несколько дюймов длиннее. Но цветки остаются плотно закрытыми.

– Хм, – говорит Найджелус.

Рот Беатрис кривится, но она говорит себе, что это к лучшему – значит, у нее не самая обычная способность. У нее что-то более редкое, просто нужно выяснить, что именно.

– Возможно, ты алхимик, как и я, – говорит Найджелус, хотя его голос полон сомнения. Он протягивает тряпку, чтобы стереть звездную пыль с ее руки, а затем ставит перед девушкой новый флакон со звездной пылью и мензурку, наполненную янтарной жидкостью.

– Сосновая смола, – говорит он, не сводя глаз с Беатрис, пока она поворачивает мензурку то в одну, то в другую сторону, наблюдая, как струйка смолы медленно перетекает из одного его конца в другой. – Она легко воспламеняется. Добавь в нее звездную пыль и используй желание, чтобы зажечь смолу, но без использования искры.

– Разве желания не будет достаточно, чтобы ее зажечь? – спрашивает она.

Найджелус качает головой.

– Не без дара алхимии.

Беатрис концентрируется на флаконе с сосновой смолой, медленно вливая в него звездную пыль, и, отойдя подальше, наблюдает, как они смешиваются.

– Я хочу, чтобы эта сосновая смола загорелась.

Она готовится к вспышке пламени, но этого так и не происходит.

– Хм, – снова говорит Найджелус, и на этот раз разочарование пронизывает Беатрис и пускает корни.

– Возьми ручку и бумагу, – инструктирует ее Найджелус. Он идет в другую сторону комнаты, к веревке, которую Беатрис раньше не замечала. Найджелус дергает за шнур, и прозрачная крыша с грохотом открывается, позволяя звездам сиять прямо на них. Беатрис на секунду осматривает небо, замечая над своей головой Сердце Героя, Потерявшегося Путника и Затянутое Тучами Солнце. Найджелус возвращается к столу и протягивает ей еще один флакон со звездной пылью.

– Сейчас мы попробуем написать пророчество, – говорит он, когда она берет флакон. – Снова высыпи ее на свою руку, но на этот раз не озвучивай желание. Вместо этого почувствуй звезды над головой, впитай их свет, а затем напиши все, что придет на ум, даже если это не будет иметь смысла.

Беатрис бросает на него скептический взгляд, но делает, как он говорит, размазывая звездную пыль по тыльной стороне ладони и поднося кончик пера к бумаге. Когда она закрывает глаза, то чувствует звезды на своей коже, мерцающие и танцующие, как легкий порыв ветра. Но как она ни старается вслушаться, на ум не приходит ни слова. Перо остается неподвижным. Спустя, как ей кажется, целую вечность, она поднимает взгляд на Найджелуса, который наблюдает за ней хмурым взглядом.

– Не смей снова хмыкать, – говорит она ему, откладывая ручку и протягивая руку за тряпкой, чтобы стереть звездную пыль со своей руки.

– У каждого эмпирея есть какой-то дар, – уверяет он ее. – Это были три наиболее распространенных, но есть и другие, которые не так легко проверить.

– Например? – спрашивает Беатрис.

Найджелус на мгновение задумывается.

– Я читал об эмпиреях, которые могли вызывать на небо определенные созвездия, существенно меняя ход вещей, – предлагает он через мгновение. – Такого не было столетиями, но это возможно.

– Или это всего лишь миф, – указывает Беатрис.

Найджелус продолжает, игнорируя ее:

– Также ходили слухи об эмпиреях, которые могут чувствовать приближающиеся звездные дожди и способны точно определить, когда и где они произойдут, но, конечно, мы пока не сможем проверить и это.

Беатрис слышит разочарование в его голосе, чувствует, как оно наполняет ее собственные вены. Она чувствует, что потерпела неудачу. Как бы Найджелус ни настаивал на том, что все эмпиреи обладают каким-то даром, Беатрис сомневается, что у нее он есть. А если это так, то какой от нее прок? Она не должна срывать звезды с неба, так какая вообще польза от ее магии?

Она смотрит на небо, наблюдая, как Сердце Героя проходит с востока на запад. С юга появляется Чаша Королевы, и у Беатрис сводит желудок – она вспоминает звезду, которую взяла из этого созвездия еще в Сестринстве. Чувство вины все еще мучает ее из-за того случая, хотя, ни сделай Беатрис этого, она сейчас была бы далеко отсюда. Как и Паскаль. Так что она не может сожалеть о случившемся, но и гордиться тут нечем.

Когда ее глаза фокусируются на созвездии, она хмурится. Что-то не так, понимает она и спешит к телескопу Найджелуса.

– Беатрис? – спрашивает Найджелус, но она игнорирует его, направляя телескоп на Чашу Королевы и возясь с ручками, пока не охватывает его целиком. Включая одну звезду в его центре, которой там быть не должно.

– Она вернулась, – выдыхает она, заставляя себя выпрямиться и отойти в сторону, чтобы Найджелус тоже мог посмотреть. – Звезда, которую я сорвала, та, на которой я загадала желание. Она вернулась. Маленькая и тусклая, но она там.

Дафна

Когда Дафна просыпается в летнем дворце на второй день после прибытия, ей требуется мгновение, чтобы вспомнить, почему она здесь. То же самое было и днем ранее. Она смотрит в каменный потолок, и события последних нескольких дней возвращаются к ней: инструкции ее матери найти Гидеона и Рида раньше Байра и убить их; ее осознание того, что слуга Леви – это король Леопольд; понимание того, что ей придется убить и его тоже, чтобы планы ее матери не разрушились. Чтобы ее собственные планы не разрушились, напоминает она себе.

Это не приносит ей никакого успокоения.

Солнце льется через окно рядом с ее кроватью, говоря Дафне, что она уже проспала дольше, чем следовало. Но все, что она хочет сделать, это натянуть одеяло на голову, зарыться лицом в подушку и отгородиться от всего мира, включая мать.

Мне нужна твоя помощь, Даф. Слова из последнего письма Софронии эхом отдаются в ее голове так