его постоянно открытая рана, объект его антипатии – как Катрин Денёв мастерски изобразила в фильме «Отвращении» Романа Полански. Неудивительно, что эта «болезнь» является самой интригующей и завораживающей для человека. Она доводит до предела его протест по поводу дуалистического состояния. Данный протест представляет собой невротическую открытость, доведенную до крайней степени беспомощности. Фрейд очень удачно назвал этот синдром «нарциссическим неврозом»: раздувание «я» в фантазии, крайнее самовозвеличивание как последняя защита, как попытка исключительно символической силы в отсутствие живой физической силы. Опять же, именно этого культурный человек стремился достичь, но «нормальный» человек неврологически запрограммирован так, что он чувствует, по крайней мере, что свое тело он может использовать абсолютно уверенно.

Расширяя проблему человека до предела, шизофрения также раскрывает природу творчества. Если вы физически не запрограммированы в культурном проекте causa sui, то вам нужно изобретать свой собственный: вы не вибрируете, подобно струне, под чужую мелодию. Вы видите, что выдумки окружающих вас – ложь, отрицание истины. Причем, такой истины, которая обычно принимает форму, демонстрирующую ужас человеческого состояния более полно, чем его испытывает большинство людей. Таким образом, творческий человек становится в искусстве, литературе и религии посредником естественного ужаса и индикатором нового пути к победе. Он рассеивает тьму и страх перед человеческим состоянием и формирует новое символическое превосходство над ним. Эта функция творческого отклонения существовала от шаманов до Шекспира.

Но если невротик – это несостоявшийся художник, то, что же представляет собой шизофреник, у которого нет таланта и который не является человеком творческим? Он должен быть вывернутым наизнанку, олицетворением полного и жалкого провала, насколько можно судить по пациентам наших психиатрических больниц. Обедневший и беспомощный человек, даже когда он воспринимает истину, ничего не может дать своим собратьям или себе. Нетворческий психотик полностью искалечен страхами жизни и смерти. Здесь не место излагать в нескольких словах такой сложный вопрос, который так мало изучен, тем более что я не вникал в проблему глубоко и подробно. Однако очевидный факт заключается в том, что вопрос вращается вокруг одного простого момента: есть ли у человека эго, с помощью которого можно контролировать свои субъективные переживания, независимо от того, насколько они необычны. Если есть, то человек придает форму своему уникальному восприятию; он берет энергетический жизненный процесс так, как он функционирует на границе эволюции – в дуалистическом режиме человеческой жизни – и направляет и содержит его как ответ на этот режим. Это становится делом гения. Похоже, что мы можем кратко подытожить эту проблему следующим образом: шизофреник не запрограммирован на уровне нейронов для автоматической реакции на социальные смыслы, но он не может выстраивать реакцию эго и осуществлять прямой контроль своего опыта. Он не может придать какую-либо творческую форму извергающимся из него смыслам. Можно сказать, что из-за своей преувеличенной беспомощности он использует только свои символические внутренние переживания как эмпирический якорь, как нечто, на что можно опереться. По отношению к ним он существует рефлексивно, приходя к тому, что они начинают его контролировать, а он не может изменять и использовать их. Гений тоже не запрограммирован в автоматических культурных смыслах; но у него есть ресурсы сильного эго, или по крайней мере, достаточного, чтобы придать творческую форму своему личному смыслу. Насколько мне известно, никто не понял эту разницу между гением и шизофреником лучше, чем Райх[109],18 по крайней мере, в подобных резких терминах.

При шизофрении, как и при депрессии, мы видим проблему героизма в ее полной наготе. Как человек может стать героем из положения, в котором у него почти нет ресурсов? Положения, из которого он более ясно, чем кто-либо другой, видит угрожающие опасности жизни и смерти, но при этом не имеет твердого ощущения внутренней силы, чтобы противостоять им? Он должен сформировать это чувство наилучшим доступным ему способом, который будет неуклюжим, искалеченным и перевернутым. Неудивительно, что психотические переносы так полны, так интенсивны, так всепоглощающи и так пугающи (когда они не жалки). Единственный способ для одинокого калеки попытаться героически превзойти смерть – это полное рабство личного идолопоклонства, полное ограничение себя личностью другого. У человека так мало личного «балласта» – если использовать превосходное выражение Адлера19, – что он должен вбирать в себя бытие другого человека, чтобы не исчезнуть или не улететь.

Извращение

Было бы безрассудно писать о извращениях, надеясь сказать что-то новое; уже существует огромное количество литературы – большие, толстые тома, такие как работа Рейка о мазохизме, труды, подобные работам Штекеля обо всех видах извращений, целые книжные полки о гомосексуализме; да и в профессиональных журналах одна статья за другой накапливают взгляды и клинические факты. Проблема рассмотрена со всех сторон и во множестве деталей, накопленных столетиями научных исследований. На мой взгляд, лучшая книга, суммирующая ключевые аргументы различных школ и добавляющая в нее собственный блестящий вклад, это работа Медарда Босса20. После вклада Эрвина Штрауса, кульминацией которого является его эссе «Скупой»21, у нас есть самые ясная и самая богатая общая теория, на которую могла надеяться наука. Но опять-таки опасность в том, что за деревьями не видно леса, что стало невозможно что-либо сказать об извращениях, не сказав всего. Требуется какое-то простое общее утверждение, которое само по себе не является полемическим, но пытается свести все основные точки зрения в одну ясную перспективу. По большей части фрейдисты, экзистенциалисты, адлерианцы и бихевиористы, говоря на эту тему, имеют в виду совершенно разные вещи. Давайте тогда посмотрим, сможем ли мы выделить важнейшие составляющие проблемы извращения. Это даст нам превосходный обзор и краткое изложение проблемы человеческой природы и героизма, так что мы, наконец, сможем перейти к завершению нашего исследования.

Причина, по которой стоит остановиться на такой, казалось бы, эзотерической и маргинальной теме, как извращения, заключается в том, что она на самом деле вовсе не маргинальна. По ней было так много написано именно потому, что извращения являются основной проблемой человеческой деятельности. Они лучше всего раскрывают, что поставлено на карту, потому что в данной деятельности они убирают все наносное, доходя до самых ее основ. В этом смысле извращения действительно являются субатомной теорией гуманитарных наук, ядром, в котором сосредоточены основные частицы и энергии. Вот почему их также обычно следует изучать продвинутым и опытным ученикам. Но теперь, после того как мы проделали такую большую работу, наше резюме будет действительно обзором всего, что мы обсудили, и поэтому понять его должно быть действительно легко.

Ранее на нескольких примерах мы видели, что гений Фрейда открыл для понимания совершенно новые территории,