Двигатель был просто огромного размера и работал так громко, что можно было подумать, будто он принадлежит какой-нибудь рыбацкой лодке среднего размера, а не открытой маленькой деревянной лодочке. Но начальник порта мог долго и почти бесконечно рассказывать, почему его самодельная лодка во всех отношениях просто гениальна.

Фабиан быстро оставил попытки вникнуть в его рассказы и теперь держался на носу, подальше как от двигателя, так и от капитана с наушниками для телефона, которые он использовал в качестве затычек для ушей. Он хотел только тишины. Но так как даже через наушники было слышно мотор, он включил «Thursday afternoon» Брайана Ино, которая помогла дать волю мыслям в полном спокойствии перед тем, что его ждало впереди.

Только здесь, в море, он понял, что именно так ощущал себя всю прошлую неделю. Все, что его окружало, было не чем иным, как затишьем перед бурей. И что бы он ни делал, они все равно летят куда-то в бездну. Как будто ничто на самом деле не имело значения, все было предопределено.

Это было чувство, которое шло вразрез со всем его существом и всем, во что он действительно верил, и больше всего на свете он хотел бы направить свою энергию на нечто прямо противоположное. Ведь всегда можно как-то повлиять на происходящее и изменить ситуацию. Это именно то, что он пытался донести до Теодора. Но у него не получилось, и теперь он не знал, верит ли еще во все это сам.

После того как ему удалось успокоить шокированную семью владельца яхты и объяснить им, почему он вломился на борт их лодки, он разыскал начальника порта и спросил, не знает ли тот кого-нибудь, кто мог бы выйти с ним в море на своей лодке как можно быстрее. Мужчина снова предупредил о надвигающемся циклоне, который, судя по его ноге, вот-вот должен был начаться, но в конце концов все же предложил отвезти его в своей деревянной лодке.

По левому борту была бухта Лахольм. Они направлялись на юг в сторону Халландс Ведерё, за пределы полуострова Бьяре. Видимость можно было охарактеризовать как среднюю, стояло почти что безветрие. И все же лодка плыла вперед по воде, а волны от вчерашних ветров были гладкими и почти зеркально прозрачными, но прежде всего высокими и глубокими. Он мог бы страдать от морской болезни, но был так сосредоточен на анализе увиденного в бинокль, что ничего не чувствовал. То тут, то там появлялись одиночные грузовые суда, маленькие, как спичечные коробки. То и дело мимо проносились скоростные катера, резко контрастирующие с парусниками, которые покачивались на волнах в ожидании вечернего бриза, словно скудно разбросанные крошки на гигантской клеенке.

Область, которую Муландер определил с помощью триангуляции, была основана только на двух разных вышках сотовой связи. Одна из них располагалась в Торекове, а вторая — на острове Халландс Ведерё, который с его самой высокой точкой чуть более десяти метров над уровнем моря почти не был виден в дымке. Область была очень большой по размеру, а так как видимость постоянно ухудшалась, то еще одним важным фактором было время.

Максимальная скорость их лодки составляла шесть узлов, а это означало, что у них не было шанса догнать ни одну из лодок, которые шли на моторах. Парусники с поднятыми парусами, однако, не были проблемой. Но его интересовали не они, а те, которые неподвижно качались на волнах с нераскрытыми парусами.

Он очень бы хотел, чтобы им пришлось возвращаться в Хальмстад с пустыми руками. Чтобы позвонила Тувессон и объявила, что Муландер только что определил новое месторасположение парусника намного дальше на север. Чтобы она сказала, что телефон все еще был в движении и что Франк Шэпп не сдержал своего обещания, а просто продолжил путь в направлении Гетеборга в соответствии со своим первоначальным планом.