– А что такого?

– Вдруг меня узнают? Ты ведь меня спросил про осуждение. А сам осуждения не боишься?

– Нет. А кто не встречался с девушками из твоей сферы деятельности?

– Да много кто… Твоё самолюбие тешит сознание, что ты можешь позволить себе купить женщину? Ты сказал об этом с такой интонацией, как будто встречаться с девушкой из сферы проституции – это какой-то особый привилегированный статус. Нравится покупать отношения?

Он промолчал.

– Я свечку над парочками не держу. И кто с кем встречается – это сугубо личное дело каждого, но ты спрашиваешь про общественное мнение и при этом сам не боишься со мной публично появляться на людях.

– Мне плевать, что и кто обо мне подумает.

– А если обо мне скажут «шлюха»?

– Тогда получат по морде.

Немного помолчав, он спросил:

– Скажи мне, как твоих физических и эмоциональных сил хватает и на работу, и на меня?

– Когда между людьми есть отношения, то физическая близость заряжает. Когда между людьми отношений нет, то никаким сексом не поможешь.

Вечером того же дня он перебрал с алкоголем, что было спровоцировано нашими откровенными беседами и вылилось наружу непереваренными остатками. В момент рвоты он ненавидел сам себя за случившееся, но прикрикнул на меня, когда я зашла в ванную комнату нашего домика.

– Выйди!

Я не обиделась, не сделала кислое лицо и не стала его унижать. Я не испытывала к нему отвращения.

Дотронувшись до его плеча, я сказала:

– Всё хорошо. Сейчас я подам тебе полотенце.

Я не суетилась, но, отвернувшись, стояла рядом. Ему было стыдно, но я погасила его стыд своей заботой, спокойствием и поддержкой.

Когда ему стало легче, он лёг на кровать, я легла рядом и обняла его.

Катерок

Мы сидели с ним в летнем кафе и уже собирались уходить, как, вернувшись из мужской комнаты ресторана, он направился с незнакомым мне мужчиной в другой конец зала. Это был его приятель.

Я видела их, и они видели меня, при этом продолжали мило беседовать друг с другом, делая вид, что не представить свою спутницу и оставить её в одиночестве – в порядке вещей. Милоту прервала я.

Меня настолько оскорбила эта выходка, что я, подождав минут пять, прямиком направилась к выходу, чтобы уехать домой. Он ринулся за мной, спешно попрощавшись со своим собеседником.

– Прости, я заболтался.

– Не во времени дело. Я ничего не имею против общения. Дело в том, что вы оба прошли мимо меня, как мимо пустого места. И, поскольку меня в вашем понимании не существует, я самоудалилась, не имея никакого желания наблюдать ваше хамское поведение. Ты мог бы для начала представить нас друг другу, а потом уйти к его столу для беседы с глазу на глаз. Ненавижу уродство! Ненавижу наблюдать уродство! Если ты не понимаешь, я тебе популярно объясню, что ты сделал! Ты облил помоями нас обоих! Я всё сказала.

Мы шли по мостовой молча: я – впереди, переключившись с него и некрасивой ситуации на окружающий мир, деревья, клумбы с цветами, улыбки случайных прохожих; он – сзади, опустив голову и смотря себе под ноги, не найдя нужных слов и не извинившись. Я не хотела с ним больше разговаривать. Увидев его воспитание и отношение, я поняла, что, если ещё раз повторится подобное, я развернусь и уйду уже безвозвратно, настолько мне было противно то, что произошло.

Подходя к набережной городского пруда, я увидела развлечение местного разлива. Мои глаза заблестели и округлились. Довольная улыбка, появившаяся на моем лице, говорила сама за себя. Это была перезагрузка.

– Ты хочешь? – вдруг оживился он и решился первым заговорить со мной.

– Да, хочу.

– Хорошо, поехали.

Когда мы оказались на пруду, я пожалела, что села с ним в одну лодку, точнее, что он полез со мной. Мы тронулись и помчались, бороздя волны нашим маленьким, но смелым судном. Я распустила волосы, закрыла глаза и вдыхала свежий летний ночной воздух моего родного города. Единственное, что омрачало эйфорию, – ощущение недовольства справа по курсу.

– Тебе ведь не понравилось, я права? – спросила я сразу же, как мы сошли на берег.

– Да, я не хотел кататься, – с укором в мой адрес сказал он.

– Тогда зачем всё это? Ты мог прямо сказать, что не хочешь кататься, и я бы отлично прокатилась одна! Разве так сложно было сказать, что ты не хочешь? И всё! Сложно было? Зачем было надрываться? Просто сказать «я не хочу», и всё! А сейчас ты пытаешься внушить мне чувство вины, делая из себя жертву обстоятельств! Мученик женских желаний! Я об этой жертве тебя не просила! Переживи это как-нибудь без меня! – я взорвалась, разговаривая на повышенных тонах. – Что ты делаешь с нашими отношениями? Объясни мне, чего ты добиваешься, стремясь допинать сегодняшний вечер? Я тебя ни к чему не принуждала, не заставляла исполнять мои желания, не капризничала, ни разу не делала из тебя мальчика на побегушках! Откуда насилие? Что ты делаешь? Зачем ты всё рушишь? Зачем ты рушишь то, что я бережно пытаюсь построить?!

Моя эмоциональная качка на волнах его поступков пробудила во мне гамму отрицательных чувств и раздражающие моё тело внутренние вибрации, которые заставляли меня чувствовать себя отравленным, дурно пахнущим, гниющим куском человечины.

Не импланты делают человека, а человек импланты

– Ты работала сегодня?

– Да. А почему ты спрашиваешь? Тебе ведь неприятно об этом говорить?

– Но ведь тебе больно от того, что мне неприятно. Я хочу, чтобы тебе было так же больно, как мне.

Заиграла старая шарманка.

– Кто тебе сказал эту ерунду? Это твои страдания. Если тебе больше нечем заняться, кроме как страдать, пожалуйста, страдай, но только без меня. Я тебе компанию в этом деле не составлю.

– У тебя есть с кем-либо такие же отношения, как со мной?

– Ты имеешь в виду столь близкие?

– Да.

– Нет. Таких нет.

– А есть другие?

– Ты всё время ждёшь от меня подвоха! Но его не будет, зря теряешь время. Если я ничего не добавила к слову «нет», значит, это конечный ответ. Но сегодня я бы хотела поговорить с тобой не о моей работе, а о другом.

– О, это любопытно! О чём же?

– Ты меня спрашивал, как можно избавиться от боли, злобы, зависти, как можно стать свободным от своих эмоций. И решил, что я могу тебе в этом деле помочь.

– Да, я стараюсь, я работаю над