Шрифт:
Закладка:
Динка растерялась.
— А вот это я не знаю. Правда. Ёлку же всегда папа устанавливал. По идее, должна быть и крестовина…
— Спросишь у отца? Мне еще инструменты кое-какие понадобятся, — невозмутимо произнес Макар. — Ствол придется либо подрубить немного, либо подпилить.
Динка отшатнулась.
— Инструменты?.. Н-нет, извини, я не думаю, что это удачная идея. Я не буду ничего у него спрашивать. Прости, пожалуйста.
— Почему?
— Потому что… — она растерялась, но все-таки сказала правду. — Потому что у нас с ним и раньше были не самые теплые отношения, и они едва ли улучшились после того, как папа заболел. Он терпит меня сквозь зубы. Мы с ним почти не разговариваем.
«За исключением тех моментов, когда он обзывает меня дешевой шлюхой и грязной тварью».
— Ты что, его боишься? — с подозрением спросил Макар. — Даже теперь?! Боже, тебе ведь давно уже не семнадцать.
— Я в курсе, — ехидно отозвалась Динка. — Спасибо, что напомнил мне о моем возрасте. Очень мило с твоей стороны.
— Эй, ну ты чего, баб Дин? — засмеялся Макар. — Мы с тобой вообще-то ровесники. Говоря о возрасте, я вовсе не хотел тебя как-то задеть или обидеть.
— Спасибо, дед Макар, — хмыкнула она; на него невозможно было долго сердиться.
— Ну хорошо, — решительно заявил он. — Раз ты не хочешь разговаривать с отцом, я сам у него спрошу.
— Что?! — ахнула Динка и тут же испуганно заверещала:
— Не надо! Не смей! Ты что, с ума сошел?! Ты представляешь, что будет, если он тебя увидит?
— Ой, боюсь-боюсь, — невозмутимо хмыкнул Макар, и у Динки прямо руки зачесались стукнуть его хорошенько — еще и лыбится, скотина такая!
— Слушай, ну это несерьезно, — покачал головой он. — Не съест же меня твой папаша, в конце концов. Ну, скажет пару ласковых… с меня не убудет.
— Макар! Не надо! — воскликнула Динка, отчаянно цепляясь за его рукав, но он уже спокойно высвободился из ее захвата и направился к двери отцовской комнаты.
— Ты со мной не ходи, — обернувшись, коротко бросил он ей через плечо. — Так будет лучше.
* * *
Макара не было ужасно долго. Десять минут? А может быть, даже все пятнадцать. Динка чуть не спятила от волнения, но зайти в комнату так и не решилась. Она грызла ногти и нервничала, невольно прислушиваясь к звукам, долетающим из отцовской комнаты. Кажется, эти двое… разговаривали? Совершенно фантастический вариант, если учитывать отношение отца к Макару. Впрочем… едва ли он помнит его в лицо. Хотя для отца в принципе любой мужчина рядом с дочерью — это мощнейший триггер…
Наконец Макар вышел из комнаты, и вид у него при этом был вполне довольный.
— Ну что? — кинулась к нему Динка. — Что он тебе сказал?
— Сказал, что ящик с инструментами в кладовке, — отозвался Макар спокойно. — Крестовины у вас нет, старая сломалась еще в каком-то там лохматом году, но можно сделать новую из брусков, это быстро.
— Подожди, — недоверчиво переспросила Динка, глядя на Макара с подозрением. — То есть вы действительно все это время разговаривали… о брусках, крестовине и инструментах?
— Почти, — уклончиво ответил Макар. — А, ну и еще я пригласил его присоединиться к нашему с тобой праздничному ужину. Ему ведь скучно лежать целыми днями у себя в постели и пялиться в потолок.
— К праздничному ужину… — заторможенно повторила Динка, но тут же возмутилась:
— Ты ничего не попутал? Я не планировала никакого праздничного ужина! И вообще, я… готовить не умею! Я тебя предупреждала, между прочим!
— Я помню, не кипятись, — умиротворяюще улыбнулся Макар. — Я заказал доставку на вечер. И даже шампанское.
— Ты же не пьешь, — поразилась Динка.
— Не пью, — подтвердил он. — А вот тебе не помешает выпить пару фужеров в честь праздника, чтобы расслабиться. Просто расслабься, Дин! — воскликнул он. — Хоть раз в жизни расслабься и попробуй получить удовольствие. Может, я даже заставлю тебя написать желание на листке бумаги под бой курантов.
Динкина голова готова была взорваться от напряжения.
— Погоди, — выговорила она, прижав пальцы к вискам. — А что папа еще тебе говорил? Как он вообще тебя… встретил?
— Нормально, — Макар пожал плечами. — Спросил, кто я и что здесь делаю. Ну я и отрапортовал, что зовут меня Макар, а здесь я люблю его дочь. Во всех смыслах этого слова.
— Ты так не сказал! — взвизгнула Динка.
— Сказал, — Макар утвердительно кивнул.
— А он?..
— А что он? Принял эту информацию к сведению. Ну, правда, я еще кое-что добавил…
Динка сразу же напряглась.
— Что же?
— Что у него всегда есть выбор. Либо он продолжает оскорблять тебя — между прочим, единственного человека, которому реально есть до него дело. Потому что и Соня, и даже тетя Ира срать на него хотели… да-да, так и сказал, и не надо морщиться. Либо он сейчас заткнется, позволит привести себя в порядок и мы все вместе дружненько и по-семейному встретим Новый год. Как ты думаешь, что он в итоге выбрал?
Макар
Он убить был готов этого горе-папашу. Так и придушил бы козлину собственными руками!
Динка, конечно, не рассказывала всего. Точнее, она вообще почти ничего ему не рассказывала, но у Макара были глаза и уши. К тому же, он умел наблюдать и делать выводы. Сам факт, что Динка вернулась в Светлоградск много лет спустя, чтобы ухаживать за больным отцом, уже говорил о многом.
Макара душили злость и обида на эту семейку — хорошо устроились, ничего не скажешь! Сестрица ловко и красиво самоустранилась, «у нее лапки», а отец продолжает оттачивать искусство домашней тирании на Динке… Хотя, по сути, в благодарность за все, что дочь для него делала и делает, должен уж если не целовать ей руки, то хотя бы засунуть язык себе в задницу и не выступать. Шутка ли — Динка до сих пор боялась лишний раз сказать отцу лишнее слово! Насколько сильно нужно было запугать девчонку, чтобы даже теперь, будучи взрослой, она продолжала трястись как овечий хвост и втягивать голову в плечи, опасаясь папенькиного гнева?
Макар буквально кипел от возмущения, когда думал об этом. Правда, как только он вошел в комнату и обнаружил там беспомощного, жалкого, высохшего человека — практически старика с виду, несмотря на то, что он был еще достаточно молод — пыла и злости несколько поубавилось. «Ладно, — мрачно решил Макар, — добивать не стану, его жизнь и так уже достаточно наказала… а вот Динку мою мучить больше не дам».
Разговор прошел легче, чем он
