Помощница в ответ лишь пожала плечами.

Что ж. Кем бы ни был Рэй Вудвилл — достаточно прочесть письмо, чтобы выяснить, кто он таков, и чего ему нужно. Не исключено, что настоящее имя достопочтенного Вудвилла — его светлость Стэн Лонгман. Последняя мысль вызвала кривую усмешку. Потрясающе! Стэн уже боится являться к ней под своим настоящим именем.

Покрутила конверт в руках. Может, сжечь клятое письмо, не читая?

В конце концов, что Лонгман, явившийся под чужим именем, мог ей написать? Что скоро женится, но конечно же, против воли? Что помнит и любит?

Чушь! Все это чушь и наглое вранье.

— А что он, говоришь, покупал? — полюбопытствовала она, зацепившись за сказанное помощницей ранее.

— О, сейчас, — та открыла толстенную книгу учета. — Вот! Добрых два или три десятка замораживающих амулетов. Даже чуть больше, кажется. Ну да! — она, водя пальчиком по строкам, что-то подсчитывала шепотом. — Он приходил за ними несколько раз. В первый раз купил три штуки, потом — еще пять. Потом — десяток, а после — докупал еще по нескольку.

— Странно, — удивилась Агнес. — Что он там замораживал так тщательно?

— Да! Еще между двумя партиями амулетов он покупал талисманы для отпугивания злых духов и видений. А когда купил десять амулетов за один раз — прихватил еще и руническую краску. Для ритуалов.

— Еще того краше!

Нет, определенно, со Стэном творилось что-то странное. Хотя, может, он просто покупал первое, что в голову взбредет, просто чтобы не уходить из магазина с пустыми руками?

Ладно, так и быть. Она прочтет письмо. А уж после — непременно сожжет его!

Оставив помощницу внизу, отправилась в кабинет на втором этаже. Усевшись за стол, положила конверт перед собой. Может, все-таки спалить к гиенам?

Нет, что за ребячество! Встряхнула головой. Тем более, неловко выйдет, если это — не от Стэна. В конце концов, Стэн готовится к свадьбе. С чего бы ему вспоминать о ней, тем более — писать? Когда сам просил больше не донимать его. Смешно! Губы покривила горькая усмешка. Принимает желаемое за действительное.

Агнес развернула письмо. И едва сдержала возглас изумления.

Да, почерк был знакомым. До боли знакомым. Вот только принадлежал он отнюдь не графу Стэну Лонгману. А совсем другому лицу.

«Здравствуй, дорогая Агнес!

Прости меня за треволнения, что тебе пришлось пережить в связи с последними событиями. Поверь, мне не хотелось тревожить тебя. И в последнюю очередь я преследовала цель доставить тебе хлопоты и проблемы.

Признаюсь: я действовала в сердцах, сгоряча. Возможно, я напрасно поступила так, как поступила. Но ничего уже не вернешь и не изменишь.

И, каким бы ни было мое раскаяние в собственной горячности и скоропалительном решении, принятом в порыве раздражения, все сложилось как нельзя лучше. Я ни о чем не жалею. Разве что о тех разрушениях, что учинила. Лишь сейчас я понимаю: мне давно следовало переменить свою жизнь. Переменить в корне!

Именно это я и сделала, приехав в столицу.

На самом деле я собиралась покинуть Манор навсегда: шутка ли, здесь я отныне преступница! Снисхождения от правосудия ждать не приходится. Так что моя судьба отныне — жить до конца дней своих под чужим именем. Не такая и высокая плата за то, чтобы жить так, как мне самой нравится. Тем более, что уезжать навсегда на чужбину мне не придется.

Я даже рада теперь, что так вовремя узнала о тревожных известиях с границ. Если бы не это — я умчалась бы прочь, так и не повидавшись с тобой.

Признаться, меня в первый момент испугала перспектива остаться в Маноре. А после я решила, что Ковентри — отличное место, чтобы скрыться. Кто станет меня здесь искать? А даже если и станет — так это все равно, что искать иголку в стоге сена! Да и на самом деле меня пугала мысль навсегда остаться в чужой стране. Я ведь даже по Манору почти не ездила! Не знаю ни мира, ни жизни.

Но я отвлеклась.

Теперь у меня есть дом! Свой дом, представляешь? В котором я одна — хозяйка. Правда, в нем пока еще идет ремонт. Но я думаю, в скором времени сумею поселиться там. В конце концов, не обязательно ведь ремонтировать все целиком! Со временем можно будет решить этот вопрос.

В общем… кажется, я впервые за долгие годы по-настоящему счастлива.

Да, ты вправе осуждать меня. Я и сама себя порой осуждаю, когда осознаю, что натворила. Но я слишком запуталась. И не сумела бы решить эту проблему иначе.

Твоя помощница сказала, что ты отправилась в Гревилль. Мне так жаль, что тебе пришлось совершить эту поездку! Дорогая, я невероятно раскаиваюсь, что тебе пришлось бросить дела и сорваться в нашу глушь. Прости, если сможешь. Я привыкла так тщательно планировать любые свои действия. Но здесь мне следовало подумать о том, чтобы отправить тебе письмо сразу же, как появилась такая возможность.

Увы! Об этом я даже не вспомнила. Решила, что расскажу обо всем при встрече.

Однако по дороге пришлось совершить крюк, так что в столицу я прибыла спустя несколько дней после твоего отбытия. Не подумала, что газеты окажутся быстрее!

Писать тебе туда не рискнула. Боюсь, как бы письмо, адресованное тебе, не попало в чужие руки.

Несмотря ни на что, надеюсь на скорую встречу. Фиона».

Да, вот так наворотить сумбурностей и оборвать резко письмо — в этом была вся Фиона. Правда — только лишь в одном этом. Агнес не узнавала подругу: случившееся не вязалось с обликом благоразумной респектабельной дамы, каковой она привыкла ее считать.

— Фиа, — прошептала Агнес, откидываясь на спинку кресла. — Чтоб тебя! Что ж ты такого наворотила?

Она беспомощно покачала головой.

То, что она только что узнала, не укладывалось в голове. Фиона — ее подруга, которую она знала с раннего отрочества — спалила к горным гиенам родовое поместье и удрала от мужа. Ограбив хранилище и стащив часть фамильных драгоценностей! И копии редких изданий, — напомнила она себе.

На фоне обвинений в шпионаже и убийстве видных вельмож поджог Гревилля как-то блек. Страшно подумать, что ждет Фиону, попадись она правосудию.

Агнес вспомнила, как после угрозы отдать ее в руки палача раздумывала: что вероятнее ждет ее — ссылка в рудники или смертная казнь? Раздумывала еще и о том, чтобы подать прошение — сослать-таки ее