настоят и просят слезно, чтобы непременно приняли мы их в наше покровительство, а чтобы я дал им хотя одного только офицера с тремя или четырью солдатами, и позволил бы иметь флаг наш на крепости, инако они решаются лучше умереть, нежели отдаться Али-паше».

Впрочем, порой турки Кадыра-бея вели себя не лучше диких албанцев Али-паши, о чем свидетельствует следующий документ – письмо Ушакова турецкому адмиралу от 5 ноября: «Препровождаю при сем к вашему превосходительству пять турок команды корабля капитана Ибраима, приведенных ко мне сейчас чиновником островской депутации: они пойманы и обезоружены в прошедшую ночь поселянами в садах и поместьях дворянина Ставро и причинили там грабежи и буйства, столь ужасные, что жители тех мест принужденными нашлись прибегнуть к оружию для защиты собственности и семейств своих от наглости их. Шайка их, по сведениям, до меня дошедшим, простиралась до 30 человек, из коих большая часть укрылась в горе Энглуви, где, вероятно, намеревается основать вертеп своего разбоя. Таковые поступки подчиненных вашему превосходительству команд вынуждают меня отсторонить впредь турок от всякого содействия, опасаясь, чтобы они поведением своим не расстроили вовсе начертанного плана похода и не отдалили нас от великодушной цели государей наших, столь ясно и торжественно в воззваниях их ознаменованной. Можем ли мы угнетенным жителям края сего обещать независимость, уважение к религии, сохранение собственности и, наконец, освобождение от ига французов, общих наших неприятелей, когда поступками нашими будем отвергать даваемые нами обещания. По личному моему почтению к особе вашего превосходительства и во уважение просьбы отличаемого мною капитана Сенявина, я беру на себя о сем неприятном происшествии умолчать в донесениях к высочайшему двору. Зная при том строгость законов его султанского величества в подобных случаях, я на сей раз довольствуюсь тем, чтобы виновники для примера были строжайше наказаны и чтобы приняты были меры к поиску остальных товарищей их, укрывающихся на острове. Я приглашаю ваше превосходительство подтвердить подчиненным вам флагманам и капитанам, чтобы наблюдаема была наистрожайшая дисциплина и чтобы команды оказывали совершенное повиновение начальникам своим. Сверх сего не оставите вы предписать по вашей эскадре следующее: 1‐е, во всех отрядах, назначаемых в десант, выбирать людей доброго поведения, приставляя к ним лучших и исправнейших офицеров, за поведение коих должны ручаться и отвечать начальники. 2‐е, строжайше запретить туркам отлучаться самовольно в города и селения по своим надобностям, а увольнять определенное токмо число единовременно и без оружия, под присмотром исправных урядников; возвращаться им на суда не позже захождения солнца. Неявляющихся в срок наказывать строго и не отпускать впредь на землю. 3‐е, подтверждать нижним чинам, сколько можно чаще, чтобы обходились с обывателями ласково, не причиняя никому обид; гулять по островам смирно и не требовать от жителей ничего своим снискать их дружбу и доверенность. 4‐е, десантным войскам отпускать исправно в сроки положенное количество провианта и всякого рода продовольствия, дабы они не находили себя принужденными требовать снабжения своего силою от островских жителей. В заключение всего необходимо нужно вашему превосходительству отличать и награждать исправных и послушных для поощрения прочих».

Но вернемся, собственно, к действиям флота. Оставив пока «Навархию» и «Святого Петра» при Санта-Мавре с наказом позже отправляться к Корфу, русский и турецкий адмиралы с основными силами отбыли к древней Керкире на ее освобождение от французов. Своеобразным эпилогом этой части военной операции может служить письмо Ушакова адмиралу Григорию Григорьевичу Кушелеву (1754–1833 гг.) от 10 ноября, где, в числе прочего, сказано: «Благодарение Всевышнему Богу мы с соединенными эскадрами, кроме Корфу, все прочие бывшие Венецианские острова от рук зловредных французов освободили. Жители островов и матерова берега бывшие венецианские владения греки столь великую приверженность имеют к государю императору нашему, никак не можно описать оной. Едва я только успокаиваю их, не хотят ничего общего иметь с турками, генерально в присутствии турок кричат: «Никакого правления мы не хотим, кроме русских, государь наш император Павел Петрович. Не хотим никого над собою правителем, кроме русских». Политические обстоятельства понудили меня уговаривать их всячески, что государи наши императоры послали нас единственно освободить вас от зловредных французов и сделать вольными на прежних правах до воспоследующей высочайшей конфирмации; ежели сим успокаиваю я их, так только имеют они ту надежду, что на будущее время непременно останутся под Россиею, а что воспоследует, знаю, что политические обстоятельства сего не дозволят, но как эти бедные люди после останутся, не знаю, на каких правах мы узакониваем их теперь и доставляем спокойствие; обо всем его императорскому величеству от меня донесено и всеподданнейше представлено, а затем следует высочайшая монаршая воля и благоволение…»

Глава 2

Блокада Корфу

Укрепления Корфу представляли собой передовой образец военно-инженерной мысли того времени и сравнивались лишь с укреплениями Мальты и Гибралтара. Биограф адмирала Ушакова Р. Скаловский дал следующее описание этих твердынь: они «…могли вместить в себе от 10 до 15 тысяч гарнизона и с такими оборонительными способами не иначе могли быть взяты как только голодом и жаждою. Укрепления Корфу… состояли собственно из 5 крепостей… Старая крепость, расположенная на высоком берегу, преимущественно обстреливала морской берег; она отделялась площадью и весьма глубоким и широким водяным рвом, который делал ее островом; вход в нее был через подъемный мост. Каменный и утесистый мыс этот, подымающийся над поверхностью моря на 30 сажен, имеет 2 возвышенности; на одной из них находилась цитадель Сан-Анжело, составлявшая последнее убежище ретирующемуся гарнизону. Западная сторона крепости направляла также выстрелы свои на город, осаждающие должны были встречать преграду на каждом шагу; глубокие рвы и валы отделяли одно укрепление от другого; пороховые погреба и магазины иссечены в горе; казармы и другие крепостные здания сообщались между собой тесными путями, также высеченными внутри горы… С береговой стороны город был обнесен двумя валами и сухим рвом и примыкал к новой крепости, составлявшей главную его защиту… Новая крепость… построенная по другую сторону горы на весьма крутой скале, установлена была пушками большого калибра и состояла из трех отдельных укреплений… Она обнесена была толстыми и чрезвычайно высокими каменными стенами, и из города входили в нее через подземелье; такие же подземные хода были из нее в поле и в загородные укрепления. Тут еще в большем размере повсюду встречались глубокие рвы и подземелья, огромные своды, переходы, таинственные лестницы, высеченные внутри горы, казематы и бастионы, устроенные одни над другим». Добавим к этому, что с началом блокадных действий французы многие подземные галереи Новой крепости еще и заминировали. Описание В.Л. Снегирева дополняет вышеприведенное касательно трех наружных фортов (Авраама, св. Рока и Сальвадора (Спасителя), которые имели