несколько из ушаковских капитанов – эллины (Сарандинаки, Алексиано, Влито; не исключено, что и Скандраков). Греки массово пошли на русский флот, начиная со знаменитой «экспедиции в Архипелаг» Балтийского флота (1769–1775 гг.) с ее знаменитыми боями в Хиосском проливе, при Чесме и в Патрасском заливе, вызвавшей массовый подъем греков на борьбу с турецкими угнетателями (уже в январе 1771 г. старейшины 20 островов подали адмиралу Г.А. Спиридову (1713–1790 гг.) прошение принять их в подданство России: «Мы от искреннего сердца… препоручаем себя во власть… России, под защиту и покровительство ее торжествующего оружия»). Волонтером в 1771 г. стал С. Сарандинаки, а Антон Павлович Алексиано был уже вторым представителем своего рода, служившего русскому флоту – его отец Панайот стал волонтером в 1763 г. и умер в чине русского контр-адмирала в 1788 г. Естественно, что с учреждением Черноморского флота в 1783 г. и в его экипажах, и в командном составе оказалось много приазовских (фактически депортированных Екатериной II (1729–1796 гг., правила с 1762 г.) крымских) и причерноморских греков. Для них войны с Турцией на стороне России были своего рода кровным делом, действенной возможностью отомстить за века насилия, рабства и унижения своего великого и многострадального народа… чем, естественно, пользовалась имперская власть и проводимая ею политика.

22 августа корабли Ушакова подошли к Босфору, два дня ждали согласования прохода. Особенно потрепанные штормом «Святая Троица» (был сломан руль) и «Святая Ирина» (имелась большая течь) были отправлены в Севастополь на ремонт (так-то пострадали в большей или меньшей степени все корабли), причем адмирал подчеркивал важность возвращения «Святой Троицы» к действующей эскадре: «Напоминаю, корабль «Св. Троицу» ни малейше при порте не удержать и в самой скорости отправить в соединение к эскадре, о чем от меня и командующему кораблем предписано». С 24 по 30 августа велись переговоры с турками о совместных действиях, 25-го турки издали весьма благожелательную для русского флота декларацию, в конце которой было сказано: «Морские и сухопутные начальники Блистательной Порты споспешествовать будут мерам, кои примет командир Российскаго Флота для предосторожности от язвы и прочих заразительных болезней. Во все пристани, принадлежащие Блистательной Порте, посланы будут нужные повеления, дабы Российской эскадре везде оказываемо было благопринятие, пособие и вспомоществование. (Подписано:) Призывающий в помощь милосердного Творца Ахмет Атиф рейс-уль куттаб-эфенди». Тем временем на эскадре не выплачивали жалованье, и медикаментов не хватало – все эти вопросы легли на плечи Ушакова. Он добился представления от османов флота в составе 6 линейных кораблей (линкоров), 10 фрегатов и порядка 30 малых судов, о чем и доносил царю в рапорте от 29 августа. Также он сообщил Павлу примерный план действий, изложение которого содержится также в письме Ушакова Нельсону от 31 августа, посвященному координации будущих действий: «Российская вспомогательная эскадра под начальством моим, состоящая из шести кораблей, шести линейных фрегатов, одного репетичного фрегата и трех авизов из малых судов, прибыла в Константинопольский пролив и находится ныне при Буюк-Дере. От государя моего императора повелено мне со оною действовать вместе с турецким флотом противу неприятелей французов, а в случае и с эскадрою, под начальством вашего превосходительства состоящей. По прибытии в Константинополь узнал я славную и знаменитую победу вашу, одержанную при реке Ниле, и нынешнюю бытность вашу в Сицилии. С признательнейшим удовольствием от истинного моего к особе вашей почтения, с таковою совершеннейшею победою поздравить вас честь имею и в той надежде, что скоро буду иметь удовольствие находиться в близости с вами, а, может быть, и вместе в действиях против неприятеля. Заочно рекомендую себя в ваше благоприятство и дружбу, которую я приобресть от вас постараюсь. Блистательная Порта Оттоманская, полагая, что ваше превосходительство Александрию содержите в блокаде, так же и Тулонскую эскадру отделяете от здешнего края вашим обозрением, весь тот край совершенно обеспеченным и почитает и действие российской эскадры под начальством моим и соединяющихся со мною под командою вице-адмирала турецкого шести кораблей, десяти фрегатов и до тридцати малых судов, располагает: 1‐ое: употребить в Морее и в Венецианском заливе для охранения берегов своих от десантов, из Анконы быть могущих, изгнания, естьли возможно, при содействии с сухопутной стороны из островов прежде Венецианских и матерого берега французов. 2‐ое: крейсированием от Мореи до острова Родоса прикрывать Архипелаг и обеспечивать тревожность жителей, не теряя с виду и острова Кандии, а за сим от оных соединенных эскадр при выходе из Дарданеллей отделить два российских и два турецких фрегата для препровождения десяти канонерских лодок до острова Родоса, а оттоль, ежели окажется в них надобность, и отряда судов эскадры вашей, блокирующих Александрию. Важность сего плана для Порты ясно доказывается положением тех островов и вернейшими известиями о намерении французов, сильно в них укрепясь, напасть на империю Оттоманскую со стороны Албании и Мореи, но и за сим, ежели бы потребно наше подкрепление в случае важнее сей надобности, то к спомоществованию мы готовы. В соответствии сего прошу ваше превосходительство сообщить мне известия, какие вы имеете о действиях и намерениях неприятеля, также и о расположениях ваших против оного, и в состоянии ли вы после славной победы вашей, продолжая блокаду Александрии, закрывать сторону Средиземного моря меж Сицилией и Африки, дабы сходно с предложением и необходимостию Блистательной Порты могли мы успешно и немедленно выполнить вышеозначенный план в точном его расположении». Как видим, все предельно вежливо и открыто; однако Нельсон предпочел перевести недружелюбие меж государствами и в личные отношения. Порой он считал ниже своего достоинства отвечать Ушакову; о его планах помешать русскому адмиралу упоминалось выше; вообще, он так отзывался о Федоре Федоровиче: «Медведь виден под вежливою наружностию русского адмирала. Он подозрителен к нашему влиянию, и какие бы ни были намерения наши, всегда предполагает, что мы только делаем собственно для самих себя». Ну так небеспочвенно же! И Ушаков позднее писал посланнику Томаре: «Требования английских начальников… не иное что, как они малую дружбу к нам показывают, желают нас от всех настоящих дел отщепить и, просто сказать, заставить ловить мух, и чтобы они вместо того вступили на те места, от которых нас отделить стараются. Корфу всегда им была приятна; себя они к ней прочили, а нас под разными и напрасными видами без нужд хотели отдалить или разделением нас привесть в несостояние». Еще в Константинополе английский посол пытался «перенаправить» русско-турецкую эскадру на Египет, но безуспешно. 31 августа вернулась из Севастополя «Святая Троица»; контр-адмирал Овцын остался в Крыму собирать вспомогательную эскадру. Ушаков затребовал несколько легких судов для посыльной службы, по-прежнему не поступало жалованье матросам и офицерам – пришлось по этому поводу напрямую писать царю; не хватало даже материалов для починки потрепанных штормом судов; вместе с тем офицеры его эскадры осуществляли промеры проливов и уточняли имеющиеся карты.

1 сентября адмирал имел возможность осмотреть турецкий флот, адмиралтейство и строящиеся новые османские корабли, дав всему весьма