Мешая русский мат с цыганской руганью, Симай нашел фонарик, включил, высунулся из окна, посветил. Кое-как, с проворством пьяного забулдыги, они продолжали продвигаться вперед.

Час двадцать восемь.

Слева сосна, справа ель. Тропа идет между ними, и видно, что машине не протиснуться.

– Т-твою мать…

Сыскарь выкрутил руль влево. «Форд» на первой передаче, ломая тонкие осинки и подминая под себя кусты, словно гребаный безбашенный (во всех смыслах слова) мини-танк на колесах взвыл перегретым движком и кое-как снова выбирался на тропу.

Час двадцать девять и двадцать секунд.

Вот и поляна. И два знакомых, можно сказать, родных дуба на той стороне по краям.

– Ну давай, родной, еще чуть-чуть, – прошептал Сыскарь и, газуя, переключился на вторую.

По кочкам и неровностям, трясясь и подпрыгивая, «форд» устремился к заветной невидимой черте. Вокруг – никого, и это хоть как-то утешает. Что ни говори, а мирному обывателю, верящему в незыблемость мироздания, силу науки и справедливость государственного строя, не нужно этого видеть. «Вот только интересно – те, кто сзади, они знают о вратах? Да и плевать. Все равно не успеют», – подумал Сыскарь, и за пять, а может быть, и три или даже две секунды до срока (кто их считал, не до часов сейчас), «форд» пересек черту.

И сразу – чистое небо, и с неба спокойно и даже где-то величаво светит луна.

Значит, успели.

– Все живы? – спросил Сыскарь, разворачивая машину и снова выруливая на поляну. – Ириша, ты как?

– А мы…. уже?

– На небо посмотри, – посоветовал Симай.

– Ой, и правда. Луна светит. И звезды!

– Добро пожаловать в мир Леслава Яруча, – сказал Симай. – Здесь почти как у нас, только воздух чище, народу меньше и мобильных телефонов нет.

Яруч что-то невнятно просипел и помахал рукой, показывая, что жив.

– Ага, слышу, – сказал Сыскарь. – И вижу. Молчи, молчи, тебе вредно разговаривать. Кирилл, ты как?

Кирилл не отозвался.

– Кирилл?

Сыскарь остановил машину. Вдвоем с Симаем они вытащили Кирилла и уложили его на траву. Невысокий худенький исследователь аномальных явлений лежал на спине с закрытыми глазами. Со стороны посмотреть – спит человек непробудным сном, устал, бывает. Сыскарь попытался нащупать пульс – не получилось. Ирина потрясенно стояла рядом.

– Что? – спросила она неожиданно высоким и громким голосом. – Что?!

– Не знаю, – ответил Сыскарь. – Боюсь, все.

Ирина прикусила руку, чтобы не закричать. Сыскарь осторожно перевернул тело лицом вниз. Симай держал фонарик и давал свет.

– Вот оно, – сказал Сыскарь.

Автоматная пуля вошла в тело со спины, с левой стороны, на уровне сердца и не вышла наружу. То короткое «ой», которое произнес Кирилл, было последнее, что они от него слышали. Куртка и рубашка под ней намокли от крови.

– Не дышит, – сказал Сыскарь. – Ах, ты ж гадство! Как это плохо, прямо сказать не могу. Достали они нас все-таки.

Ирина молча развернулась, отошла на несколько шагов и остановилась, закрыв лицо руками. Ее плечи затряслись. Сыскарь поднялся с корточек, подошел, притянул ее к себе, обнял.

– Ну-ну…

Она уткнулась ему в грудь и плакала. Сначала тихо, потом навзрыд, всхлипывая и даже поскуливая, потом снова тихо. Он дал ее свой платок, обнимал и все гладил и гладил по волосам. Наконец слезы кончились.

– Прости, – сказала она. – Это нервы.

– Нашла, за что прощения просить. Как ты?

– Бесполезно. Но жить буду.

– Все будем. И пользу найдем. Обещаю.

Они вернулись к машине. Рядом с ней уже стоял Леслав и писал что-то в блокноте. Симай светил ему фонариком. Ирина достала из багажника аптечку, повозилась там, подошла к Симаю.

- Как ухо? – спросила.

- Болит, зараза, - коротко ответил тот.

- Андрей, посвети, - попросила Ирина.

Сыскарь включил фонарь, направил свет на ухо Симая. Ухо продолжало кровоточить, но не очень сильно.

- Не страшно, - сказала Ирина. – Сейчас, потерпи.

Она быстро обработала рану перекисью водорода и залепила пластырем.

- Спасибо, - поблагодарил кэдро мулеса.

- Не за что.

Казалось, Ирина полностью всзяла себя в руки, но Сыскарь видел, что внутри её продолжает трясти. Ничего, подумал он, это пройдёт. Всё, блин с чебурашкой, проходит…

Яруч дописал, вырвал листок, протянул Сыскарю. Тот взял у Симая фонарик, направил свет. Четким красивым почерком (теперь таких не сыщешь) там было написано: «Рядомъ есть домъ моего знакомаго. Зовутъ панъ Тадеуш. Онъ мой должникъ и поможетъ. Спрячемъ машину, похоронимъ Кирилла и переночуемъ. Я сяду впередъ и покажу дорогу».

– Хорошо, – кивнул Сыскарь. – Сам-то как себя чувствуешь?

Яруч сделал неопределенный жест рукой – мол, сносно.

– Садись вперед. Напарник, беремся.

Они с Симаем затащили тело Кирилла на заднее сиденье, усадили с краю. Теперь Симай уселся посередине, Ирина слева от него.

– Куда едем? – спросил Симай.

– Леслав дорогу покажет. Говорит, где-то тут рядом есть дом его знакомого, где можно спрятать машину и переночевать.

– Хорошо бы, – сказал Симай.

Тронулись. С грехом пополам проехали сквозь лесок. Яруч, высунув в окно руку с фонариком, светил, и на этот раз узкое место объезжать не пришлось за неимением оного – в этом мире мешающие сосна и ель вырасти не успели.

Кое-как доехали до оврага, который в их мире был давно засыпан. Сыскарь не помнил, хватает ли ширины деревянного моста, чтобы проехал их «форд» (в том, что вес машины мост выдержит, он был уверен, мост был крепкий). Однако хватило. И, что удивительно, мотор еще тянул. Если бы не мертвый Кирилл, было бы совсем хорошо. Но так не бывает, думал Сыскарь, чтобы все было совсем хорошо. Или бывает, но в исключительных случаях. При особом, так сказать, расположении судьбы. Сегодня, видно, не этот день.

– Что будем делать с Кириллом? – спросила Ирина, словно, прочитав мысли Сыскаря.

– Думаю, его надо похоронить, – ответил тот неохотно. – Здесь.

– Как это – похоронить? Закопать?

– У тебя есть другое предложение? – Сыскарь старался говорить спокойно и даже дружелюбно, но раздражение в голосе все равно прорывалось. Он был очень недоволен и ругал себя последними словами за то, что не отправил этого мальчишку