с тем, что ты услышал, а затем мы возобновим разговор.

— Хорошо, пусть будет так, — согласился Николай. — Я пойду?

— Конечно, иди. Только у меня к тебе есть одна просьба.

— Слушая, отец.

— Очень прошу, съешь ужин. У меня сердце кровью обвивается, когда я смотрю, как ты себя моришь голодом. Антон стал невероятно толстым, а ты — таким худым. То и другое плохо. Обещаешь?

Несколько мгновений Николай колебался.

— Да, папа, я буду есть за ужином.

Николай вышел из номера. Каманин почти упал в кресло. Он вдруг почувствовал себя не очень хорошо. Надо попросить Марию срочно изменить давление, подумал он.

71

Майя спустилась на пляж и сразу же увидела Мазуревичуте. Она лежала на подстилке, подставляя свое тело солнцу.

Майя подошла к литовке, та, заслышав ее шаги, слегка приподнялась и повернула в ее сторону голову.

— Рута Юргисовна, могу я посидеть с вами? — спросила молодая женщина.

— Конечно, можете, этот пляж не принадлежит мне.

— Я совсем не это имею в виду. Если я вам мешаю, то найду другое место.

— Вы мне не мешаете, Майя. Располагайтесь. Если у вас с собой нет подстилки, то можете это сделать на моей. Она большая, место нам хватит.

— Спасибо, я действительно подстилку не захватила.

Майя быстро сняла блузку и юбку и осталась в купальнике. Села рядом с Мазуревичуте и посмотрела на нее. Она была в открытом пляжном костюме. Для женщины, которой прилично за пятьдесят, у нее была отличная фигура, почти без лишних жировых отложений. На бедрах, если присмотреться, можно было обнаружить небольшой целлюлит, но он почти не портил общее положительное впечатление.

— Майя, вы рассматриваете меня, словно я модель, — улыбнулась Мазуревичуте. — Мне кажется, я представляю собой не такое уж занимательное зрелище.

— У вас замечательная фигура, — оценила Майя.

— Не такая уж замечательная, но неплохая, — не совсем согласилась Мазуревичуте. — Это стоит мне немалых усилий, длительных занятий в физкультурном зале. Поверьте, это не самое лучшее времяпрепровождение. Я его терпеть не могу.

— Зато результат налицо. Боюсь, что в вашем возрасте я так хорошо выглядеть не буду.

— Кто знает, кто и как будут выглядеть. Кстати, у вас тоже хорошая фигура. Чем раньше вы начнете ее заниматься, тем дольше она сохранится в таком виде. Мой вам совет: не откладывайте, приступайте как можно скорей.

— Спасибо, я учту ваши слова. Рута Юргисовна, могу я с вами поговорить?

— О чем? — спросила Мазуревичуте.

— Я знаю, вы пользуетесь большим успехом у мужчин. Вас сильно любил мой отец. И у меня такое ощущение, что любит до сих пор, хотя собирается жениться на другой. Я хочу знать, как вы этого добиваетесь?

— Добиваюсь, чего?

— Любви мужчин.

— Вам не кажется, что логично об этом поинтересоваться у мужчин.

— Нет, не кажется. Меня интересует другое.

— Что же именно?

Майя задумчиво посмотрела на озеро, которое лениво плескалось в нескольких десятках шагов от них.

— Я хочу знать, как у вас это получается? Почему Лагунов думает только о вас, а спит со мной? Объясните, пожалуйста. Для меня это важно.

— Почему Лагунов спит с тобой, а думает обо мне?

— Да, нет, — раздраженно произнесла Майя. — Это как раз я выяснила.

— Что же в таком случае ты хочешь от меня?

— Почему так происходит? Что в вас такого, чего нет во мне. Да, вы красивая, элегантная, в вас есть шарм, каждая ваша вещь тщательно подобрана. Я внимательно все рассматривала. Но и я тоже умею хорошо подавать себя, да и внешностью не совсем обделена. А вот мужчин так не цепляю, как это делаете вы.

— И ты хочешь, чтобы я тебе это объяснила?

— Да.

— А если я не знаю.

— Вы знаете, иначе папа не влюбился бы в вас. Вы понимаете то, чего не понимает почти никто.

— Ты слишком лестного обо мне мнения. А я вот не знаю, что тебе ответить. Все происходит само собой, я даже особых усилий не прикладываю. Наверное, это либо есть в человеке, либо нет. И если нет, то уже и не будет, как не звучит это печально. Вот, собственно, и все.

— Так не может быть, Рута Юргисовна, вы просто не желаете мне это открыть.

Мазуревичуте удивленно посмотрела на Майю.

— А зачем мне что-то скрывать? Ты же не можешь похитить мою суть. Знаешь, Майя, ко мне сейчас пришла одна мысль: есть люди, которые озарены светом, есть люди, которые пребывают в потемках, а есть люди, которые всегда во тьме. Вот твой отец из тех, кто озарен светом. Их крайне мало, но они привлекают к себе большое внимание. Когда я впервые увидела Феликса, то во мне тут же словно бы сработал какой-то тумблер. А все потому что от него исходило сияние.

— Не понимаю. Никогда не замечала у него никакого сияния.

— Наверное, чтобы его увидеть, нужны особые глаза. Исходящий свет от другого человека видят только те, кто сами способны принимать этот свет. Я это говорю к тому, что, наверное, сама обладают некоторым даром светить. Совсем не таким сильным, как у твоего отца, но что-то все же во мне такое есть. Я давно это почувствовала. И окружающие меня люди это замечают, хотя, возможно, в большинстве своем не осознают, что происходит.

— Получается, что от меня свет не исходит?

— Не хочу тебя обижать, но полагаю, что не исходит. Ты их тех, кто всю жизнь проведет в полутьме. Ничего в этом ужасного нет, это обычное состояние подавляющего числа жителей земли.

— Но почему именно в вас горит этот свет, а во мне — нет.

— Это никому неизвестно, просто есть некая данность, одни светят, другие не светят. Наверное, больше на эту тему я тебе ничего не смогу сказать вразумительного. Попробуй расспросить отца, у него постоянно бывают различные прозрения. Не желаешь искупаться?

— Нет. Но это