я едва могу расстегнуть латунную пряжку. Пульс стучит в голове, непрерывно и болезненно. Райан лишь неотрывно наблюдает за мной, как за соперником за игрой в карты.

Глубоко вздохнув, я прижимаю ладони к его груди и приподнимаюсь на цыпочки, чтобы поцеловать его ― и в последнюю секунду замираю.

Его рука обхватывает мою талию, притягивая к себе.

Наши губы встречаются, жестко и плотно прижимаясь друг к другу, и мое тело напрягается. Поцелуй Райана карающий и злой, его губы ― голодные воры. Мне кажется, что я не могу дышать. Как будто кто-то другой находится в моем теле, и я снова тянусь к его поясу дрожащими руками…

Внезапно он отталкивает меня. Я падаю на один из стульев, тяжело дыша, жар от камина окрашивает мои щеки.

Его лицо искажается, когда он шипит:

― Ты думаешь, мне нужна твоя киска? Ты даже не понимаешь, да? Я хочу, чтобы ты дорожила моей жизнью настолько, чтобы умолять о ней на коленях. Как о его.

Я сижу, напряженно моргая.

Тест. Это был тест, и я его провалила.

― Пожалуйста, ― шепчу я. ― Я знаю, что где-то в глубине твоего сердца живет любовь к Бастену, Райан. Ты не хуже меня знаешь, что он не принуждал меня. Если он заслужил темницу, то и я тоже.

Райан усмехается:

― Не рой себе могилу, Сабина. Ты унижаешь достоинство хорошего человека, бросая ему в лицо его жертву. ― Он хватает меня за челюсть одной рукой, сдавливая щеки и заставляя смотреть на него. ― Я уже говорил тебе, что бывает с обманщиками. Я дал Бастену возможность сражаться в Турнире самых стойких. Он сражался всю свою жизнь, так что у него есть шанс выстоять. А ты? Тебя прикончат в считанные секунды. Ни одна мышь не остановит топор палача.

Турнир самых стойких? Крошечный проблеск надежды находит трещину в страхе, сковавшем мое сердце. Подземелье ― смертный приговор, и турнир тоже ― для девяноста девяти процентов преступников. Но с его даром и годами тренировок кто может быть лучшим бойцом, чем Бастен?

― Каждый в Дюрене готов сделать что угодно, чтобы получить билет на турнир, ― мурлычет Райан в дюйме от моего сжатого его рукой лица. ― Чтобы увидеть, как влюбленный охотник, оскорбивший проклятого Верховного лорда, сражается за шанс на искупление. Твое предательство хорошо хотя бы для одного ― для продажи билетов.

В его язвительной шутке нет ни капли юмора.

Он наконец отпускает мою челюсть и поворачивается, чтобы угрюмо уставиться в камин. Но была секунда, когда, клянусь, я увидела в его глазах настоящую боль. Сердце Райана, конечно, черное, но оно у него все же есть. Он жестоко обошелся со мной, но и я ответила ему тем же. Мы с Бастеном ранили его сильнее, чем кто-либо другой, и мне почти жаль его. Я была одинока, но у меня всегда были друзья-животные.

А у Райана кто был? Лорд Берольт?

― Райан… ― тихо говорю я, желая раз и навсегда сбросить маски.

― Завтра я уезжаю в Старый Корос. ― Его голос холоден, как декабрь, и все мои надежды достучаться до него исчезают. ― Значит, этот вечер станет последней тренировкой единорога до моего возвращения. Ты хочешь спасти своего возлюбленного? Тогда я предлагаю тебе приручить этого монстра, потому что единственное, что отвлечет меня от желания вонзить нож в горло Вульфа Боуборна, ― это оружие, столь же мощное, как те звери, которых будит твой отец.

***

Когда Максимэн провожает меня в конюшню на тренировочной площадке Золотых Стражей, где Райан уже ждет на дальнем краю стального ограждения, в небе зажигаются первые звезды. Единорог мчится по кругу вокруг манежа, лягаясь, взбрыкивая и фыркая, пока бедного Золотого Стража уносят на носилках, стонущего и зовущего свою мать.

― Ты должен был дождаться меня. ― Я едва смотрю на Райана, когда поднимаю юбку до колен, открыв брюки под ней, которые Бриджит нашла для меня в прачечной. ― Небезопасно позволять кому-то еще открывать дверь его стойла.

Не обращая внимания на стоны раненого, Райан, слегка приподняв бровь, рассматривает мою одежду.

― Брюки?

― Ты потребовал, чтобы я села на единорога, хотя он еще не готов. Ты ожидал, что я сделаю это в бальном платье?

Повернувшись к единорогу, он бормочет себе под нос:

― Ну, я не могу пожаловаться на вид сзади.

Я закатываю глаза. Я не сомневаюсь, что Райан ненавидит меня после произошедшего, но он все равно не может не отметить мою задницу.

Мист подбегает к нам, вся в лучах солнца и сене, перекидывая голову через ограждение, чтобы я почесала ей лоб.

Она предупреждает:

Огненный жеребец сегодня особенно ворчлив. В его сене завелась пчела. Она ужалила его в нёбо.

Прекрасно, ― говорю я. ― Потому что Райан именно сейчас требует прогресса.

Мист отводит глаза в сторону, сомневаясь в моих шансах.

Хм… удачи?

Сердце замирает, когда я выхожу на манеж, но я заставляю себя дышать спокойно ― лошадь чувствует страх, и меньше всего мне хочется, чтобы единорог думал, что у него есть преимущество.

Кроме того, у меня есть козырь в рукаве. С тех пор как я в последний раз тренировала его, я перелопатила около сотни книг в библиотеке и выбрала редкие имена, подходящие для тысячелетнего существа.

Подняв ладони в успокаивающем жесте, я осторожно подхожу к гарцующему коню. Стражники открыли потолочный люк, и на его рог падает лунный свет. Он сверкает, как лезвие меча, но только солнечный свет может вызвать его смертоносный огонь.

Из его ноздрей вырывается струйка пара.

Спокойно, ― говорю я, подходя ближе. Вот что я скажу о мужских брюках ― в них чертовски легче двигаться. ― Я друг, помнишь? Я читаю тебе сказки. Я приношу тебе яблоки. К тому же, я нравлюсь Мист. Это должно что-то значить.

Он вскидывает голову, черные глаза сверкают.

Нравится!