— Я рассказываю тебе это только для того, чтобы объяснить, почему я открыл почту, Дон. — Его взгляд падает на папку.

— Ну? Это как дохлая крыса или что-то в этом роде? — Я пытаюсь поднять настроение шуткой.

— Нет, — хрипит он. — Это… Я думаю, это намного хуже.

Мое сердце учащенно бьется.

Клинт задумчиво смотрит на папку в моих руках. — Когда я увидел ее, я подумал, не показывать ли ее тебе. Я не был уверен, что это расстроит тебя еще больше. Поскольку ты так сильно ненавидела Stinton Group, я подумал, что ничего не изменится, если я скрою правду.

— Клинт.

— Но когда я увидел твои глаза,… ты загорелась, когда говорила о Максе Стинтоне, и я не могу…

— Клинт, я умираю от неизвестности. Что здесь? О какой “правде” ты говоришь?

Он тяжело сглатывает. — Я, э-э, я позволю тебе увидеть это самой.

Мое сердце колотится как сумасшедшее.

Клинт странный и загадочный, две черты, которые на него не похожи. Я не понимаю, что могло вызвать такое потрясенное выражение на его лице.

Дрожащими пальцами я открываю папку и перелистываю на первую страницу.

Ужас охватывает меня в тот момент, когда я узнаю крабообразный почерк Макса Стинтона.

Когда я читаю подробный отчет на этой странице, это перерастает в унижение.

— О боже. — Я прижимаю палец к губам и перехожу к другому файлу.

Надежда исчезает за секунду, сменяясь отчаянной мольбой о том, чтобы это было какой-нибудь шуткой.

Мои глаза пробегают страницу.

Это не шутка.

Второй документ в точности похож на первый, за исключением имени и реквизитов платежа.

— Нет, нет, нет.

Я качаю головой. Я не понимаю.

— Твое имя на последней странице, — тихо говорит Клинт.

Я дочитываю до конца и вижу это.

Дон Баннер.

Это дата, когда я встретила Тревора.

Вот дата, когда я сказала Тревору, что беременна.

Все это там черным по белому, как долбаный больничный отчет.

Я единственная, у кого есть фраза ‘не соглашался подписывать’.

— Мне жаль, Дон, — мягко говорит Клинт.

Я почти не слышу, что он говорит.

Потому что я поднимаю глаза и вижу сквозь стеклянную панель мужчину, врывающегося в автомастерскую.

Это Макс.

Он резко останавливается перед офисом Клинта, выглядя совершенно обезумевшим. Его волосы в беспорядке, как будто он постоянно проводил по ним пальцами по дороге сюда, а на пальцах и предплечьях пятна чернил.

С дикими глазами и в панике он делает шаг ко мне, а затем останавливается.

Я смотрю на него, и глубокое, пульсирующее осознание просачивается сквозь меня.

— Баннер? — Клинт тихо зовет меня по имени.

Я понятия не имела.

Он солгал мне.

Он посмотрел мне прямо в лицо и солгал.

Я люблю тебя, Дон.

Об этом он тоже солгал?

Макс, спотыкаясь, идет вперед. Через несколько секунд он уже в офисе. Его глаза встречаются с моими, и, хотя я стою в другом конце комнаты, мне кажется, что он душит меня. Когда он, наконец, отрывает взгляд и опускает его на стопку бумаг, которые я сжимаю дрожащими руками, он резко втягивает воздух.

Я не могу пошевелиться.

Его вид пронзает меня до глубины души.

— Дон… Дон. — Он ругается. — Я могу объяснить.

Клинт подходит к Стинтону и кладет руку ему на плечо. — Я не думаю, что сейчас подходящее время.

Макс стряхивает его. — Дон, я хотел тебе сказать.

Если бы он сказал мне, что это была жестокая уловка Тревора, я бы ему поверила. Я бы поверила чему угодно, потому что так сильно хотела доверять ему.

Но в одно мгновение розовые очки слетают с моих глаз.

Я смотрю на все с точки зрения Макса. Смотрю на мою глупость, когда я поцеловала его под звездами. Смотрю на мою глупую надежду, когда я спросила, прислал ли он адвокатов, и облегчение, которое я почувствовала, когда он сказал, что не присылал. Смотрю, как он, должно быть, ухмыльнулся и рассмеялся, когда понял, что я бросаю ему свое сердце, как фанатка бросает лифчик своему любимому артисту на сцене.

Мой разум вращается по спирали, скатываясь в пропасть боли и сожаления. Черная дыра, которая угрожает разверзнуться и поглотить меня, разрывая ткань моего сердца, моей души, всю меня.

Меня душит отвращение.

Реальность окутывает меня позором.

Из всех людей мне никогда не следовало отдавать свое сердце Максу Стинтону.

Мне никогда не следовало быть такой глупой.

Макс издает горловой звук. Он такой напряженный и надломленный, что на секунду выводит меня из состояния паники. Я поднимаю взгляд и понимаю, что боль, терзающая меня заживо, кажется, сокрушает и его. На его лице написаны стресс и сожаление.

Для этого уже слишком поздно.

Ничто не имеет значения.

Его голубые глаза неузнаваемы для меня. Я не знаю этого человека.

Нет, это неправильно.

Мой отец часто говорил мне: ‘когда кто-то показывает тебе, кто он на самом деле, верь ему’.

Это настоящий Макс Стинтон.

Я действительно знаю этого человека.

Я просто пыталась убедить себя, что он был кем-то другим. Я лгала себе, потому что мое сердце отчаянно хотело верить, что он был хорошим. Что он не был запятнан тьмой Stinton Group. Что он был выше всего этого.

Мои пальцы вцепляются в бумаги, пока они не сминаются.

Я не думаю, что смогу это пережить.

Мой пульс колотится в сумасшедшем ритме.

Радость улетучивается, как утренний туман, вся надежда и любовь, которые копились в моей груди, исчезли в одно мгновение.

Я чувствую себя так, словно с меня заживо сдирают кожу.

— Ты лжец, — шепчу я.

Макс вздрагивает, как будто я ударила его молотком.

Я слышу, как что-то разбивается вдребезги.

Это мое сердце.

Ничто и никогда не будет прежним.

Не моя карьера. Не моя жизнь. Не мое будущее.

Грудь Макса вздымается. — Дон, я собирался сказать тебе…

— Заткнись, — шиплю я. Голос, вырывающийся из моей груди, не похож на мой. Он даже не похож на человеческий.

Я парализована, но мир вращается. Такое ощущение, что меня избивают на борцовском ринге. Я удивлена, что мое тело все еще держится прямо.

Лицо Макса краснеет от… разочарования? Досады, что его поймали? Я не знаю. Я слишком расколота внутри, чтобы заботиться о нем прямо сейчас.

Разжимая пальцы, я смотрю, как документы падают на землю. Они выглядят такими безобидными. Эти строки. Эти слова. Несколькими легкими росчерками пера он ворвался в жизни невинных женщин. Он оказывал на них давление в моменты их слабости. Вмешался в решение, которое не ему было принимать.

Я всегда знала, что он монстр.

Но по пути я убедила себя, что вижу в темноте нечто более мягкое, нечто более человечное. Глупо.

Я прохожу мимо Клинта, который неподвижно стоит перед Максом.

Тогда я тоже проношусь мимо Макса.

Когда я пытаюсь