Шрифт:
Закладка:
Женщины переглядываются.
Затем мама Мойра наклоняется вперед. — Хорошо, Дон, детка. Давай, рассказывай нам все.
ГЛАВА 18
ЛИВЕНЬ
МАКС
Я не знаю, что, черт возьми, нужно сделать, чтобы это исправить.
С чего я вообще могу начать?
Я потерял сосредоточенность, остроту, здравомыслие, когда влюбился в Дон, и теперь, когда она ушла, я остался плавать в темной бездне неуверенности и боли. Если бы я проявил немного сдержанности, когда отдавал ей свое сердце, возможно, я не попал бы в такую переделку. Возможно, я все еще мог бы функционировать. К сожалению, на самом деле она не оставила мне другого выбора, кроме как вырвать мое сердце и вложить его — окровавленное и бьющееся — в ее руки.
Теперь нет никакой надежды вернуть его обратно.
Нет надежды исправить нанесенный ущерб.
Я действительно думал, что из этого что-то получится? Я действительно думал, что кто-то вроде Дон может просто закрыть глаза на мое прошлое? Особенно когда это прошлое связано с ней и маленькой девочкой, которой принадлежит вторая половина моего сердца?
Черт возьми, нет.
Я знал, что женщина с такими твердыми взглядами разозлилась бы на меня, если бы узнала правду. Вот почему я солгал ей. Потому что мысль о жизни без нее вызывала у меня физическую боль, и я был готов рискнуть, чтобы она была рядом еще немного.
Но посмотрите на это.
Правда вышла наружу, и я все равно ее потерял.
В тот момент, когда я увидел, как она выбегает из автомастерской, мне захотелось броситься в погоню. Я с трудом отговорил себя от этого, прежде чем запрыгнул в свою машину и помчался к папиному особняку. На полпути я спросил себя, что я делаю.
Папа солгал Дон? Он выдумал что-то неправдивое, чтобы разлучить нас?
Нет. Он этого не сделал.
Он только что показал ей правду. Правду, которую я слишком боялся раскрыть.
И теперь я застрял, пытаясь пробираться по жизни без Дон и Бет.
К черту это.
К черту все.
Было бы лучше, если бы я вообще никогда ее не встречал.
Я был чертовски доволен без нее.
Мне было наплевать на всех и на все, и это меня устраивало. Все, что у меня было, все, что мне было нужно, — это Stinton Group. Это была пустая жизнь, но, по крайней мере, она была чертовски безопасной. По крайней мере, у меня не было пятифутовой динамитной шашки, разрушающей мое душевное равновесие и разбрызгивающей ее сладкие улыбки по всем моим снам.
Она видит во мне монстра.
Вот такой я есть.
Но точно так же, как злодеи не превращаются в серийных убийц-кровососов за один день, перемена во мне не объявила о себе. Она просто медленно и верно наступала.
Первые женщины не были беременны.
Я усердно работал, чтобы продвинуть Stinton Group вперед. Так что да, я послал юристов, когда проблемы с девушкой Тревора угрожали сказаться на нашей прибыли.
В то время это казалось простым уравнением.
Деньги все исправляют.
Деньги изменили многое.
Итак, я просто выдал то, что мне было нужно, чтобы успокоить женщин и таблоиды.
Stinton Group доминировали в любой момент бодрствования, и стресс от уборки после беспорядка Тревора был головной болью, на которую у меня не было ни времени, ни сил.
Лучше содержать в чистоте.
Лучше эффективно справляться с последствиями.
Большинство этих женщин положили глаз на моего брата, думая, что в любом случае смогут выманить у него немного денег. Несколько самых жалких из них действительно думали, что Тревор полюбит их. Этих женщин было не спасти. Холодной правды было достаточно, чтобы разбудить их. А остальные? Я дал им столько денег, сколько они хотели, и они были более чем счастливы.
Страх перед первой беременностью потряс меня до глубины души. Раньше женщины Тревора не имели конкретных связей с Stinton Group. У них не было возможности выжать из него все, чего он стоил. Восемнадцать лет алиментов и мелких требований. Втаптывание компании в грязь драмой отношений, которой можно было бы расписать всю шестую страницу.
Неконтролируемые переменные.
Поэтому я контролировал их. Делал все, что в моих силах, чтобы убедиться, что они поняли, что Stinton Group не были их билетом в лучшую жизнь. Что Тревор их не любил. Его не заботило ничего столь же требовательного, как любовь. Он не собирался бросаться и спасать их, и не лучше ли было, если бы они спаслись сами?
Юристы были хорошими.
Все женщины согласились на сделку.
У меня никогда не было плохих отзывов.
До Дон.
После того, как она швырнула деньги обратно в лицо адвокатам, я решил прекратить вести дела о беременности и вместо этого занялся своим братом. В конце концов, он был источником проблемы, и хаос исчез бы, если бы он просто научился застегивать молнию или пристегиваться ремнем.
Оглядываясь назад, я понимаю, что именно Дон изменила меня.
Она была настолько могущественной, что сумела повлиять на меня еще до того, как мы встретились лично.
Опасная женщина.
Я всегда это знал.
Я думаю о последнем взгляде, который она бросила на меня, когда садилась в свою машину. Я никогда не видел ее такой обиженной и чувствовал себя худшим подонком. Потому что я видел, как она изо всех сил старается выглядеть отстраненной. Я мог видеть, как она сдерживает слезы и притворяется кем-то жестким и порочным, когда под всей этой ее искрой бьется сердце хрупкого, эмоционального человека.
Это я лишил ее этого блеска. Кто перевел стрелки на ее смелом и ярком сердце и настроил его на что-то твердое и защищающее.
Черт.
Должен ли я ее отпустить?
Это было восемь лет назад.
Часть меня хочет указать ей на это.
Но я этого не делаю.
Я не могу скрывать, что у меня за плечами долгая и темная история.
Это именно тот, кто я есть. Мужчина, который не может доверять даже Дон.
Почему я должен изображать удивление? Почему я не могу просто собрать вещи и уйти от нее?
Я беру бутылку пива и любуюсь видом океана, разбивающегося о зазубренные скалы. Ночное небо практически целует воду, неподвижные волны отражают луну в ее абсолютном серебристом блеске.
Это место новое. Я ехал и ехал несколько ночей назад, когда нашел его и просто остановился.
Я не хочу быть здесь прямо сейчас.
Не тогда, когда я изо всех сил думаю на ипподроме. Но я попытался вернуться туда и понял, что воспоминания о Дон уже взяли верх. Я видел ее в холле, она
