— Я первый советник королевы Гвелесты, и я хочу обсудить предстоящий бой с вашим главнокомандующим, — представился Ин и продемонстрировал свою фибулу.

Всадник коротко кивнул, развернул лошадь и во весь опор помчался обратно. А Ин остался стоять на месте. Заинтересованные взгляды становившихся в боевые построения врагов были устремлены на него. Такие же взгляды, но полные надежды, были направлены ему в спину со стороны Лесткерма.

Лошадь Ина нервничала. Храпела, переминалась с ноги на ногу и хотела сорваться с места, чему Ин постоянно мешал, натягивая поводья к груди. Сам советник тоже чувствовал, как с каждой минутой нарастает напряжение. Чувство походило на то, что испытываешь в той детской игре, когда тебе нужно держать в руках корзину, пока другие складывают туда камни. Неизвестно, сколько ещё будет камней и какого веса, но с каждым мгновеньем держать корзину становится всё тяжелее. Сейчас Ин ощущал что-то похожее, за тем лишь исключением, что ставкой в нынешней игре были многие человеческие жизни, а не насмешки друзей.

Наконец новый всадник выехал в сторону Ина. Ин спешился и взял коня под уздцы. Его оппонент сделал то же самое, не доехав дюжины шагов до советника. Мужчины пошли друг другу навстречу, сокращая расстояние, разделявшее их. Десять шагов. Семь. Четыре. И тут Ин узнал человека, шедшего ему навстречу. От неожиданности он чуть было не издал громкий возглас. Прошло пятнадцать лет, но Ин помнил их первую и единственную встречу очень хорошо.

— Эррудун? Но как?! — не сдержался Ин.

Эррудун, очевидно, тоже был удивлён, увидев Ина.

— Значит, ты стал её первым советником?

— Это такая месть? — спросил Ин вместо ответа. — За то, что она тебя отвергла?

— Нет!.. — поспешно ответил Эррудун и, кажется, его искренне испугало подобное предположение.

— Тогда почему ты здесь?

— Мой господин приказал мне.

— Твой господин? Кто? — Ин спешно пытался сложить мозаику в своей голове, но ему явно недоставало деталей.

— Он могущественный маг. И он хочет освободить всех магов в Фэранфаде, которые стали рабами несправедливых законов.

— Что? Эррудун, какие рабы? Ты помнишь Гвелесту? Ты думаешь, она делает людей рабами?

Эррудун не ответил.

— Ты так просил, умолял оставить тебе память о ней. Неужели ты забыл о своих чувствах к ней?

— Я ничего не забыл, — ответил Эррудун.

В его голосе стали заметно проступать эмоции. Он вытащил из-под одежды кольцо, висевшее на цепочке, и продолжил:

— Мне достаточно было родиться в семье магов, чтобы потерять ту, кого я любил больше жизни! Вот о каких рабах я говорю! Я стал одним из них, даже не имея связи со стихиями.

Ину не нужно было особенно разглядывать кольцо, чтобы узнать его. Это кольцо он должен был забрать у Эррудуна пятнадцать лет назад. Его Эррудуну подарила Гвелеста, ещё не будучи королевой. А поскольку молодой девушке было и без того чертовски трудно доказать всему миру, что она способна править королевством, это кольцо могло сгубить её, если бы люди узнали, что Эррудун является сыном двух потомственных магов.

Но пятнадцать лет назад Ин солгал. Он не забрал кольцо. А оставил его в руках молодого парня с разбитым сердцем, который умолял на коленях не отнимать последнее, что осталось у него от возлюбленной.

Ин не мог ответить на слова Эррудуна. Потому что тот был прав. Законы королевства лишили его счастья быть с любимой. Но, несмотря на это, Ин понимал, что сейчас решается судьба Лесткерма и Фэранфада. Советник мог закончить всё здесь и сейчас и избежать множества жертв.

— Эррудун, прошу тебя, давай не будем устраивать эту бессмысленную бойню.

— Не будет бойни, если вы сложите оружие. Я сделаю всё, чтобы никто не пострадал.

— А Гвелеста? Ты надеешься, что она тоже не пострадает? Что она сдастся, и вы сможете быть вместе в новом мире?

Эррудун сглотнул колючий комок в горле.

— Этого не случится, — продолжал Ин. — И Гвелеста никогда не простит тебя за то, что ты сделал. Прошу тебя! Разворачивай войска и уходи. Ради Гвелесты. Ради памяти о ней. Я обещаю, что она не узнает о твоей причастности к этой войне, если ты остановишь свою армию.

Эррудун с неприязнью смотрел на Ина. Даже если советник лгал, даже если играл на чувствах Эррудуна ради собственной выгоды, он был прав. Гвелеста никогда его не простила бы, узнай она о его участии в захвате королевства.

Комок снова рос в горле, а к глазам подступали слёзы. Эррудун готов был разорваться надвое. Что бы он ни выбрал, он кого-то подведёт. Предаст брата, семью, и навсегда останется в их глазах никчёмным, ни на что не годным слугой… Или, стоя вместе с братом под виселицей, увидит глаза Гвелесты, смотрящие на него с ненавистью.

Эррудун не знал, сколько он молчал. Минуту, час или целую вечность. Наконец когда почувствовал, что больше не может сдерживать слёзы, он отвернулся. И неожиданно для себя пошёл в сторону своих войск.

— Эррудун, что ты решил? — раздался позади преисполненный надежды голос Ина.

Но вместо ответа Эррудун вскочил в седло, пришпорил коня и помчался к себе в лагерь.

***

Аглехас и Рифенлур дожидались Эррудуна неподалёку от шатра главнокомандующего. Во взгляде Аглехаса без труда угадывался страх, сдерживаемый надеждой на мирный исход. В глазах северянина читался лишь праздный вопрос: «Что дальше?»

Эррудун посмотрел на них обоих. Его взгляд был мрачен и тяжёл. Это был взгляд человека, переживающего очередное личное поражение.

— Рифенлур, бери полное командование на себя, — хриплым из-за пересохшего горла голосом сказал Эррудун. — Я больше не веду это войско.

Рифенлур лишь слегка нахмурился. Зато надежда Аглехаса в этот самый миг захлебнулась в волне холодного страха.

Эррудун прошёл мимо них обоих в командирский шатёр и закрыл за собой полог.

***

На городской стене, напряжённо вглядываясь в сторону вражеских построений, стояли Ин Гадарн и Хернад Арворн.

— Похоже, вам не удалось убедить их командира, — сказал наконец фельдмаршал, увидев, как над головами вражеских солдат стали подниматься чёрные штандарты.

— Трубите в рог, — разочарованно выдохнул Ин. — Битва начинается.

***

Гархейд был облачён в длинную кольчугу до середины бедра. Поверх неё он надел ламеллярный нагрудник. Голову ему защищал открытый шлем с полями, похожий на шляпу, если не считать того, что был изготовлен из металла. Шлем немного болтался, а ремешок, которым он крепился под подбородком, ужасно натирал. Помимо этого, под кольчугой у него был гамбезон, а кисти рук защищали толстые многослойные перчатки из грубой ткани. В правой руке Гархейд сжимал длинную пику, чтобы останавливать