виноват только я, — донеслись до Эррудуна слова младшего брата. — Это были мои заклятия, мои идеи. Всё спланировал я, и мне нести за это наказание. Отпустите остальных!

Колдун почти срывался на крик в своих мольбах, но отчаяние пересилило его, и последнюю фразу он произнёс едва не плача:

— Хотя бы Эррудуна! Он ни в чём не виноват. Он даже не маг!

Слова эти ранили Эррудуна сильнее, чем острый камень, ранее угодивший ему в скулу. Именно неспособность подчинить себе магию и проложила пропасть между тогда ещё юношей-Эррудуном и остальной семьёй. И с тех пор нынешний момент, пожалуй, был единственным, когда он вновь почувствовал себя частью целого. Эррудун больше не был один. Он был одним из троих. И эта мысль придала ему смелости перед собственной гибелью.

А стражники оставались безучастными к словам того, кого вели на смерть. Они поставили братьев под виселицами. Эррудун смотрел, как на голову его младшего брата надели мешок, а затем на шее затянули петлю. Проверив надёжность узла, стражник отошёл на шаг и кивнул палачу. Каратель дёрнул за рычаг, и двери люка под ногами заключённого раскрылись.

У Эррудуна вырвался крик, при взгляде на то, как в петле повисло тело его младшего брата. Стражники подошли к следующему. Эррудун видел, как его брат что-то неслышно шептал, крепко зажмурив глаза, но слов разобрать не мог. Мешок — на голове, петля — на шее, стражник кивает палачу и… Эррудуну показалось, что он слышал, как хрустнули шейные позвонки, переломанные верёвкой. Но, скорее всего, это было лишь его воображение, потому что толпа восхищённо ахнула в момент, когда люк открылся под ногами его среднего брата, с лёгкостью перекрикивая любые другие звуки.

Стражник наконец подошёл к нему. Голова Эррудуна оказалась в мешке, в котором воняло так, будто в нём хранили сгнившую рыбу. Должно быть, эти мешки использовались множество раз при казнях. Петля туго обхватила шею, неприятно вдавив кадык в горло. Эррудун закрыл глаза и начал считать про себя. Один, два, три, четыре, пять… Он почувствовал, как под ногами резко исчезла опора, и его тело полетело вниз…

Эррудун открыл глаза. Он лежал на спине и глядел в потолок шатра. Главнокомандующий сглотнул комок, который образовался в горле, а затем провёл ладонью по лицу. Оно было мокрым. От слёз. Каждый сон, в котором Эррудун вновь находился с братьями, заканчивался плохо. Но собственную смерть ему довелось увидеть впервые.

Не вставая, Эррудун взглянул на зеркало, что стояло на столе с картами. Ему, как никогда, захотелось, чтобы отражающая поверхность покрылась фиолетовой дымкой и показала изображение его господина — Изугара. Но зеркало безучастно демонстрировало ему лишь убранство шатра.

Эррудун встал, взял полотенце со спинки походной кровати и полил его из кувшина водой. Мокрым полотенцем он отёр лицо, смывая остатки слёз. После чего оделся и вышел наружу. На улице ещё стояла ночь, до рассвета оставался примерно час. По спящему лагерю Эррудун шёл к чужому шатру.

***

Руки едва заметно дрожали, когда он развязывал шнурок, который удерживал полог. Войдя внутрь и присев рядом с походной постелью, он некоторое время давал глазам привыкнуть к ставшей ещё гуще темноте.

— Аглехас, — позвал Эррудун, трогая лекаря за плечо.

— М-м, что? Кто здесь? — целитель испуганно повернулся.

— Аглехас, это я.

— Эррудун? — удивился лекарь.

— Да.

— Что ты здесь делаешь? Что случилось?

— Аглехас, он — мой брат.

— Я не понимаю…

— Ты много спрашивал меня об Изугаре. Ты хотел знать, почему я веду это войско по землям Фэранфада. Изугар — мой брат. Поэтому я здесь.

— Изугар? — сонный целитель медленно соображал, но осознание постепенно начинало приходить. — Родной брат?

— Да.

— Но ты ведь всегда говорил, что он твой господин.

— Так и есть.

— Так ты его слуга или брат?

— Я служу ему. И он мой брат. Просто он не любит, когда я это вспоминаю, потому что я не смог стать магом.

— Что за бред? Магом нельзя стать. Ты либо рождаешься с этой способностью, либо нет.

— Я родился с волшебством в крови. Я умел колдовать в детстве. Но потом… Тот щенок… во время моего первого ритуала… — Эррудун закрыл лицо руками и помотал головой. — Я больше не смог творить магию. Просто не получалось.

Аглехас молчал. Он не находил слов, чтобы ответить.

— Последний раз я пробовал сотворить волшбу на испытании в коллегии. За ту неудачу отец впервые высек меня. А мать объяснила братьям, что человек без способностей к магии достоин лишь участи слуги. И скоро я действительно стал слугой в родном доме. Слугой-невольником.

Снова повисло молчание. Эррудун набирался сил, чтобы продолжить, а Аглехас боялся сказать что-то не то.

— Через несколько лет, может, три, может, пять, я не помню, Изугара изгнали из коллегии. В его ритуале пострадал уже совсем не щенок. Я узнал об этом из разговоров слуг. Изугар вернулся домой не сразу и тайно. Я не помню, было это предложение или это был приказ, но я не думал долго, когда появился шанс уйти вместе с ним. Он сказал, что я нужен ему. А матери с отцом я уже давно был не нужен…

Эррудун сцепил пальцы в замок так крепко, что ногти побелели. Чтобы нижняя губа не дрожала, он закусил её зубами. Взгляд он опустил к полу.

Аглехас подвинулся к Эррудуну сбоку и осторожно обнял того одной рукой за плечи. Он чувствовал, как Эррудуну тяжело даётся этот разговор, но целитель не понимал, что может сказать в ответ. Впрочем, Эррудуну, похоже, и не нужны были слова. Он повернул голову и уткнулся в плечо лекаря. И заплакал. Аглехас понял это по лёгкому вздрагиванию и тихим всхлипам.

И в этом не было неловкости. Эррудун переживал искренние чувства. А Аглехас действительно хотел утешить того, кого в других обстоятельствах он мог бы назвать своим другом.

***

— Какое удивительное стечение обстоятельств! Самому Ину Гадарну, мудрейшему из советников королевы, понадобилась помощь такого низкого и мерзкого типа, как я.

Голос Дау Алланола, вошедшего в зал совета семи, источал желчь, но сам канцлер выставлял дружелюбную улыбку напоказ. Внутри помещения его ждал один лишь Ин, склонившийся над круглым столом, заваленным бумагами и картами.

— Дау, — Ин стиснул зубы, чтобы не послать собеседника к чёрту. — Я не хочу, чтобы этот разговор занял много времени.

— Какая забота! — иронично парировал Дау. — Вот только обо мне ли?.. Чего ты хочешь?

— Мне нужно узнать, что происходит в захваченных городах.

— Хочешь сказать, что тебе нужна помощь моих шпионов? Тех, чьё ремесло ты презираешь.