– Покурим? – спросил Фриц. – Или почавкаем?

– Фриц! – одернула его Диана.

Фриц усмехнулся.

– Майклу совершенно до лампочки, как мы себя заводим, верно, Майкл?

Словечко «чавкать» неожиданно прояснило для Майкла причину того, почему в голосе Фрица доминировала пронзительно-дребезжащая тональность – он был под кайфом, он жевал кат, который был так популярен у афроамериканцев, потому что родом был именно с Африканского континента; эти стимулирующие листья, которые можно было либо курить, либо жевать, экспортировались из Кении в огромных количествах народами меру, которые называли их мерунги.

– Нет, спасибо! – сказал Майкл после непродолжительной паузы.

– Приятель, ты даже не знаешь, от чего отказываешься.

Это сказал… Берни? Да, Берни. Берни хихикнул.

– Это же лучшее народное лекарство. Брюхом маялся?

– Конечно, как и все.

– Никаких «как все»! Говорили, что этим поносом отболело тридцать пять миллионов. Но только не мы. Ну-ка, где тут наша жвачка?

– Держи!

Курт, сидевший следующим, вынул изо рта мокрый шарик и протянул Берни. Майкл содрогнулся. Хотя это действительно было интересно. Кат помогал избежать диареи – вероятно, благодаря крепящему эффекту.

– И что вас привело сюда? – спросил Майкл.

– Да туристы мы! – сказал Фриц и иронически ухмыльнулся. – Просто туристы. А ты?

– Завтра здесь будут жечь маниоку. А я должен присматривать, чтобы все было исполнено как надо.

Наступила мертвая тишина. И вдруг тот, кого звали Хэл, воскликнул:

– Ты этого не сделаешь, мать твою!

Диана бросила на Хэла угрожающий взгляд и сказала:

– Хэл! Следи за языком!

Она была светловолосая, хорошенькая, хотя и несколько полновата.

– Черта с два! – продолжал возмущаться Хэл. – Сжигать! Не выйдет, и никто нас не остановит!

Медленно выговаривая слова, Майкл недоверчиво спросил:

– Вы что, пришли сюда, чтобы набрать этой еды?

Его собеседники поколебались, после чего кивнули. Твердо и уверенно.

Но их же здесь сотни! Сотни молодых людей, которых он видел на дороге, ведущей из Денвера. А Стейниц на ферме говорит, они все идут и идут – целыми днями!

– А почему бы и не забрать?

Это был Курт.

– Да, почему? – вновь заговорил Хэл. – Первый раз за все время правительство хоть что-то делает для своих граждан.

Слово «граждан» в его устах прозвучало как нецензурное.

Диана облизала губы. Губы у нее были широкие и полные, а язык – длинный и подвижный.

– Вы что, сошли с ума? – невольно произнес Майкл и тотчас замолчал.

– В этом долбаном мире быть сумасшедшим – единственно разумный способ поведения, – изрек Фриц.

– Но в этих запасах еды нет наркотика! – проговорил Майкл. – Я же видел анализы!

– А что еще они скажут? – возразил Фриц, пожимая плечами. – То же самое они говорили и про Африку, а теперь – про Гондурас. Это ж вонючие лжецы!

– Ты понятия не имеешь, о чем говоришь, – покачал головой Майкл. – Я был в Ношри и все видел.

И вдруг воспоминания нахлынули на него – звуки, запахи, хлюпанье грязи под подошвами, чувство отчаяния. И он начал говорить – о детях, забитых до смерти родителями, о солдатах, которые с криками, все в слезах, убегали в заросли кустарника, о женщинах, которые при виде такого простого элемента кухонной утвари, как нож, теперь всегда будут улепетывать в ужасе. Он рассказывал о вони, слабости и голоде. Он выложил все, словно в нем рухнула дамба и доселе сдерживаемая масса воды шумно хлынула в долину и затопила ее. И только тогда, когда его пересохшее горло уже не могло произносить слова, он понял, что повторяет монотонно, словно в трансе:

– Это все американская еда, американская еда…

Люси Рэмидж и ее уругвайский приятель были бы удовлетворены. Но они умерли.

Он замолчал и увидел устремленные на него глаза. Его слушатели задумчиво улыбались.

– Да, приятель, – выдохнула наконец Диана. – Вот это кайф!

– Да уж, – подхватил Курт. – И так долго длится! Практически бесконечно!

– Пусть они сначала сожгут меня, а потом уже жгут это дерьмо, – сказал Хэл. – Но я наберу его столько, сколько мне нужно.

– Вы что, хотите реально сойти с ума? – воскликнул Майкл.

Он никак не мог подобрать нужные слова.

– Вы ищете кайфа, который будет длиться до конца ваших дней? – не унимался он. – Но это же невозможно!

– Почему? – спросил Фриц голосом серьезным и холодным. – Слушай, Майкл! Это ты не понимаешь, но я, так и быть, объясню. Разве можно не сойти с ума в этой стране, где тебя убивает каждый глоток воздуха, каждый стакан воды, каждый кусок мяса, который ты ешь? И ты знаешь почему, и ты знаешь, кто это делает, и ничего не способен сделать с этими сукиными детьми.

Фриц встал и теперь, подобно башне, возвышался над Майклом и своими спутниками. В нем было больше шести футов росту, и выглядел он как ангел смерти – безжалостный, суровый, голодный.

– Я не хочу умирать, приятель! – сказал он. – Но я ненавижу жизнь, которая нам досталась. И я хотел бы разорвать этих вонючих ублюдков на куски, выдавить им глаза, набить им глотки их собственным дерьмом, вытащить их кишки через их же задницы и забить им их в пасть, чтобы они задохнулись. Да, я хочу сойти с ума, потому что, когда я начинаю думать о том, чего заслужили эти подонки… Ну, теперь ты, я думаю, понимаешь.

– Да, именно так, – задумчиво произнесла Диана и плюнула пережеванным катом на уголья в очаге. Угли зашипели.

– Беги, Майкл, – сказал Фриц неожиданно усталым голосом. – Как можно дальше. Беги домой. А мы уж сами разберемся с этими уродами. Может быть, когда-нибудь ты вернешься и найдешь это место пригодным для жизни людей. Любых – белых, черных…

– Или зеленых, – разразилась Диана истерическим смехом. – Он же ирландец!

Майкл долго всматривался в глаза Фрица, и то, что он там увидел, заставило его встать, развернуться и торопливо уйти – прочь от этих людей, от их костра и их спальных мешков.

Хотя большинство неквалифицированных и малоквалифицированных рабочих с фермы было уволено и теперь они пополнили толпу безработных в Денвере, Бамберли оставил, чтобы были на подхвате, небольшое количество персонала, и с его помощью Майкл и Роблес внимательно изучали межцеховые накладные, заботясь о том, чтобы все упаковки «нутрипона» были удалены с фермы. Солдаты на автопогрузчиках подхватывали упаковки и перевозили их на пустую бетонную парковку, где вскоре уже возвышалась чудовищных размеров куча, на которую были наставлены жерла лазеров – лазеры и превратят «нутрипон» в пепел.

Накладные были составлены аккуратно, и работа шла споро. Солдаты (а Майкл обязан был прислушиваться к тому, что говорят солдаты) спрашивали друг друга: какого черта затеяли здесь эти