до конца. Какими бы ни были плохими наши отношения – а они были до безумия ужасными, – я не возненавидел Сиринду; я люблю ее по сей день. Да пребудет с ней покой, где бы она ни была. Я очень ее любил, и когда отправился на реабилитацию, она должна была поехать со мной.

Начало конца наших отношений с Сириндой произошло странным образом. Я отвел Терезу и ее сестру Лизу на ужин в ресторан под названием «Близняшки» – он на Ист-Сайде, и там ели только близнецы. Это очень интересная картина. У меня гастроли, нам готовят еду, и какой-то парень замечает меня и говорит: «Это же Стивен Талларико!» И в следующую секунду об этом уже написали в газете, Сиринда все узнает и хочет подать на меня в суд и развод. И эта выходка в тот вечер… все испортила. Наверное, она любила меня, но не умела ничего делать для себя. Можно было бы написать любовную историю о том, как она любила меня настолько сильно, что это причиняло боль, поэтому мы все время ссорились и она приходила в отчаяние. Я бы хотел, чтобы это было правдой, но это не совсем наша история. Мы ссорились с глазу на глаз, мы ссорились по телефону, она кричала на меня, я кричал на нее – спустя пару лет родилась новая песня, которая вошла в альбом Done with Mirrors, The Reason a Dog…

Yak yak yak

Lord, you give me the bends

Heads and tails

You’re all out of love

Like the reason a dog

Has so many friends

He wags his tail instead of his tongue

Як як як

Господи, ты подарил мне изъяны

Орел и решка

У тебя закончилась любовь

Главная причина, почему у собаки

Так много друзей

Потому что она виляет хвостом, а не языком

Было что-то вроде:

– Знаешь что? Иди ты на хуй! Приезжай сюда и…

– Сиринда, тебе надо успокоиться, – сказал я.

Она для меня была слишком властной и эмоциональной, хотя не то чтобы я сам был тихоней и комнатным цветочком. Мы ссорились и дрались как кошка с собакой, и в конце концов все развалилось. Я сказал ей это по телефону:

– Дорогая, мне кажется, у нас ничего не выходит, так что давай разойдемся и все решим хорошо?

И в конце концов именно это мы и сделали. Ей, естественно, не понравилось, что я встречаюсь с Терезой. Она ревновала и и и и и и… что еще я могу сказать, чтобы с моей стороны все выглядело красиво, а с ее – нет?

Я был женат на Сиринде двенадцать лет. Это долгий срок, хотя физически вместе мы провели от трех с половиной до четырех. Я жил в Нью-Йорке… Сиринда осталась в Санапи. Когда она приезжала в Нью-Йорк с Мией, я прятал Терезу за холодильником и все такое. Между нами все было очень плохо. Я пытался протрезветь; она все еще была под кайфом. Мы официально развелись в сентябре 1987 года. Через год мы с Терезой поженились.

К тому моменту Элисса тоже пропала. Родители упекли ее в дурку. Новой подружкой Джо стала Билли Полетт Монтгомери – я познакомил их с Терезой. Они подружились. Эй, а это может сработать.

* * *

Но я забегаю вперед. Rock in a Hard Place занял только 32-е место в чартах осенью 1982-го. Первый раз за два года мы снова были в дороге, с Джимми Креспо и Рики Дюфаи, но это была катастрофа, и я снова попал в реабилитационный центр в «Хейзелдене». Четыре блядские, адские ночи воздержания. Я знал, что задумали эти ублюдки. Я позвонил Дэвиду Кребсу: «Вытащи меня отсюда нахрен. Я смотрел те фильмы. Дьявольские научные эксперименты! Одержимость духами! Гипнотические трансы! Они хотят извлечь моих демонов, которые привели меня к власти, наркоманию и всемирно известный нарциссизм. И как я должен писать стихи без моих демонов? У них тут стоят машины, которые высасывают все твои творческие соки, а потом они продают их японцам!» Я так отчаянно скучал по этому наркотическому кайфу, что просто вертелся на месте, пока голова не закружится, только чтобы почувствовать, как начинает действовать наркоз, это покалывание в мозжечке. Пятьсот долларов и быстрая лошадь – вот что мне всегда было нужно.

Ничего удивительно, что «Хейзелден» не помог – я тогда не понимал. Прошли годы и еще несколько реабилитаций, прежде чем я смог понять. Тогда я получал только опыт общения с людьми. Я артист, я знаю, как работать с публикой. Когда я был в «Хейзелдене», Тереза приехала меня навестить и принесла мне бухло из самолета. Я ушел из палаты и все выпил. Это был самый ужасный отходняк в моей жизни. От меня пахло спиртным, и мне было стыдно показываться взрослым. Меня за это не наказали, но мне все равно было стыдно, что я так опозорился.

Боже, к 1983 году у меня не было ни денег, ни будущего, не считая дальнейшего падения в преисподнюю. Мне казалось, что я слышу голос Страшного суда: «Прости, братан, ты уже спел свою арию». Я делал все, что клялся никогда не делать. В 1976-м, когда я читал про парней, который потеряли все и спустили миллион баксов, чтобы нюхать все подряд, я говорил: «Это никогда не произойдет со мной». Но в конце концов я снюхал двадцать миллионов. Я снюхал свой «Порше», я снюхал свой самолет, я снюхал свой дом и лежал в этой помойке из наркотиков, бухла и чувства потерянности.

Дэвид Кребс сказал, что я теперь банкрот, и платил мне по двадцать долларов в день, видимо, чтобы обуздать мою наркоманию. Из этой ситуации я вышел простым способом – дал водителю лимузина чаевые в двести долларов. Он брал себе пятьдесят, а остальное я тратил на наркотики. Я настолько свихнулся, что, когда меня обворовывали – парень приставил пушку к моему рту, – мне было плевать, выживу я или умру. Я и так был наполовину мертв.

В итоге мы с Терезой переехали в отель «Горэм». Тереза каждый день ездила в Алфабет-сити, Ист-Виллидж, и покупала мне наркотики. Потом я встретил одного из наших охранников, и он сказал:

– Ты что, сбрендил? Все можно купить на Девятой авеню.

– Чушь собачья! – ответил я.

А он такой:

– Девятая авеню! Ты вообще? Девятая авеню – это место, где продают дурь. Все это знают!

– Ну, а я не знаю! – сказал я. – Покажи!

Я сел в его «Корвет», он купил