Константа — это то, что спасает от действия меандра. То, взглянув на что, подверженный амнетизации[8], тут же начнет вспоминать свое истинное прошлое, даже если его исправили с помощью этого загадочного и всесильного меандра.

Константа — всегда, нечто такое, что вызывает в индивидууме самые яркие эмоции в жизни, и вполне логично, что единственная женщина, в которую я по-настоящему влюбился, создал с ней семью и ребенка, стала для меня таковой.

Константа — это нечто вроде тотема, который помогает тебе совершенно четко осознать, что правда, а что вымысел, несмотря на то что любую правду можно сфальсифицировать.

Все это время, я горел внутри, ощущая острое внутреннее раздвоение. Мать всегда говорила: «Дракон, не изрыгая пламя вовне, сжигает самого себя», и видимо была чертовски права.

Я не мог понять, что мне делать с нарастающими в геометрической прогрессии чувствами к Эльзе, если она чертовски нужна мне для того, чтобы поставить на место Леона и отнять у него «железный трон»[9], и в то же время — я ненавижу каждую секунду, которую она проводит рядом с ним.

Не со мной.

Но было бы жестоко присвоить ее себе, как игрушку, чтобы потом выкинуть, как только в мою жизнь вернется восставшая из пепла Элизабет.

Сейчас, кажется, что это была какая-то другая жизнь, внутри моей жизни. Как чертов сон внутри сна, но это, безусловно, было.

Время и пространство так иллюзорно, и существование меандра доказывает то, что все воспоминания можно подделать. Я не раз ловил себя на мысли о том, что каким-то образом, Леон мог изменить и мои воспоминания, и следом у меня напрашивался лишь один вывод: настоящий меандр точно у него.

Кому, кроме него было выгодно менять мне память?

В том, что я сделал это сам, я уже не верю. Но с моей головой точно хорошо поработали, если я так искренне жил этой мыслью несколько лет.

Долгие недели, все, что мне оставалось — это найти Элизабет, пока Эльза стратегично сближалась с Леоном и по крупице становилась все ближе к фамильному артефакту. Выкрасть его в одиночку почти невозможно, а вот уничтожить — вполне.

Смогу ли я в конечном итоге создать новый меандр? Вполне, если знать электромагнитные настройки, которые можно скопировать с настоящего или узнать их у отца, который, кажется, не собирается приходить в себя и возвращаться к жизни.

По итогу, в моей голове сформировался четкий план действий, финал так называемой партии, где Леон получит свой королевский «шах и мат» и кубарем полетит с доски, но случилось то, что я не мог предугадать.

Точнее, я до конца не верил, что этот момент действительно наступит.

Они нашли ее…в небольшом городке под Торонто.

Вчера.

Девушку предварительно допросили, и меня, признаться тронула записанная на видео часть допроса, где она подробно рассказывает обо мне, о нашей совместной жизни в лесном домике, припоминая многие мелочи, о которых могла знать только она.

Элизабет.

Ее доставят прямо в резиденцию, где расположена моя квартира. Она прилетит из аэропорта на вертолете. С минуты на минуту.

Я поднимаю руку с часами, прислушавшись к внешним звукам: эхо крутящихся лопастей рождает россыпь инея по моему позвоночнику. Она близко.

Это невероятный факт, непостижимый моему уму, но удивительно…я почти не испытываю волнения. По крайней мере, оно несоизмеримо по сравнению с тем, что я чувствую к Эльзе.

Значит ли это, что бывшая жена, несмотря на то, что нас когда-то связывала истинная любовь — на данный момент чужой мне человек? Как и сын.

Не представляю себя отцом, не помню каково это. Его фотографии мне тоже предоставили. Он похож на Элизабет, а мое тщеславие всегда кричало мне о том, что мой сын является моей уменьшенной копией.

Я не могу отделаться от чувства вины, что не ощутил ничего, когда разглядывал их фотографии. Никакого отклика. Резонанса.

Ни-че-го.

Ноль эмоций.

Удушливая пустота.

Возможно, я снова совершенно ничего не почувствую, когда увижу ее. И это будет проблемой. Или наоборот — решит их все разом.

Мне многое станет по-настоящему ясно: когда я увижу ее вживую.

Она близко.

Я занимаю место в баре на верхнем этаже здания. Звуки саксофона успокаивающе влияют на психику, как и выпитый залпом стакан виски. В первую очередь, я проверю свое кольцо, что она пообещала взять с собой — я на «раз, два» отличу его от подделки. От Леона можно ожидать всего. Я не удивлюсь, если моя «ожившая супруга» окажется плодом его творения. Я уже ни в чем не могу быть уверен. Даже в собственных воспоминаниях.

Особенно в них!

Только в своих ощущениях. Мама говорила в детстве: «Драко, всегда слушай сердце. Оно никогда не обманет. Беспокойный ум может тревожить тебя, путать, изводить…лишь сердце видит все.

— Мам, а почему оно расположено справа?

— Ты таким родился, мой мальчик.

— Но почему я таким родился?

— Просто так, мой дорогой. Нет никакой причины».

Она появляется в холле лаундж-бара, отвлекая меня от воспоминаний и мыслей. Встаю, позволяя понять, что жду, когда она приблизится ко мне. Нервно обернувшись назад, утонченная и высокая девушка направляется в мою сторону.

Такая красивая, аж дух захватывает. Мужчины провожают ее долгими взглядами.

Стройная, довольно высокая, напоминающая ангела Victoria Secret. На ней простая одежда, но есть что-то притягательное, цепляющее взгляд. Еще бы, на обычную девчонку я бы никогда не взглянул.

Когда она приближается ко мне, моя память дифференцирует ее как ту самую девушку, из моих коротких видений.

У Элизабет лицо моей жены, в этом нет всяких сомнений. Жаль, что у нас с женой не осталось ни одной совместной фотографии…что, разумеется, подозрительно, и если раньше, я списывал этот факт на уничтоженный и украденный телефон во время нападения, то теперь считаю это «уликой».

Уликой зачистки моей памяти. Не мной.

— Драгон, — выдыхает девушка, бросая на меня взгляд испуганного олененка.

Красивые глаза, глубокие. Но в них нет для меня энергии. Это я ощущаю сразу, секунды достаточно.

— Драгон…, — она нервно сглатывает, касаясь моих скул. Я ловлю ее руку, отводя в сторону.

— Ни слова больше. Мне все понятно, — я вдруг резко отворачиваюсь, удаляясь к окну. Грубо и некрасиво, но мне плевать. Иногда нам всем хочется побыть Бенедиктом Кембербетчем в роли Шерлока Холмса, и ни с кем не церемониться. Уходить в себя, не оправдываясь и не предупреждая. Даже, мать его, с людьми, вернувшимися с того света.

Девушка стоит рядом, затаив дыхание. Слово боится и слово вымолвить, и правильно. Не стоит мне мешать думать, анализировать, вспоминать…

Мне понятно многое, чертовски многое. Жаль, что на поиски Элизабет ушло два месяца, и я не осознал этого намного раньше.

Такое простое озарение из пяти слов взрывает меня фейрверком эмоций: «Я не мог этого сделать».

И следующее же за этим словом, звучит следующее: «Потрясающе».

Я играл с разумом многих людей, ставив на них эксперименты с поддельным меандром, но, возможно, сам все это время был главным заложником этих игр разума.

Кто-то поиграл со мной.

Если бы я мог увидеть проекции собственных мыслей, как исходящие из моей головы голограммы, они бы выглядели как тяжелые уравнения, матрицы и расчеты, сумасшедшим потоком вспыхивающие в моем поле.

Думай. Просто думай…

— Черт, — сквозь зубы ругаюсь я, когда из тяжелого мыслительного процесса меня нагло вырывает телефонный звонок. Кто-нибудь знает ответ на простой вопрос: почему телефон всегда звонит так не вовремя?

Закон подлости.

Ладно, это звонит Блонди. Ей позволено все.

— Мистер Голденштерн, здравствуйте, — слышу дрожащий и взволнованный тон в динамике, и принадлежит он не моей малышке.

— Кто вы? — каждая мышца в моем теле натягивается, словно тетива, заряженная огненной стрелой.

— Это Миша, подруга Эльзы. Я звоню с ее телефона, она оставила мне свою сумочку, перед тем как…

— Что случилось? — до скрежета сжимаю чертов