Шрифт:
Закладка:
Я ощутила, как моя решимость поколебалась.
– Нет! – Я ударила Калеба по груди кулаками, пытаясь оттолкнуть. – Отпусти!
Но он прижал меня к себе еще крепче.
– Даже не проси. Я не могу, – проговорил он мне на ухо. – Не могу.
Мое тело обмякло, и желание ссориться растворилось. Я пришла в ужас – слезы, которые я до сих пор сдерживала, потекли ручьями.
– Я дала тебе больше, чем кому-либо, Калеб. – Я всхлипнула, лед вокруг сердца трескался.
– Прости, – сказал он ласково, прижимаясь лбом к моему. – Я ни за что бы тебя не обидел. Ты – моя единственная.
Я закрыла глаза, когда его рука погладила меня по лицу.
– Господи, – прошептал он. – Не плачь. Не плачь, пожалуйста.
Его губы нашли мои, и он поцеловал меня – ласково и нежно, разрушая мою броню.
– Я хочу большего. Не только обрывки. Я хочу тебя всю, – отчаянно проговорил он.
Будто почувствовав, что я смягчилась, он нежно положил руки мне на шею, большими пальцами поглаживая кожу. Когда он обнял меня за талию, чтобы притянуть ближе, я уступила его поцелую. Я позабыла обо всем, когда его язык оказался глубоко у меня во рту, требуя большего. Тело его напряглось, руки обжигали кожу.
И тут ко мне вернулось здравомыслие.
– Нет!
Я его оттолкнула, но он крепко меня держал.
Сколько раз я наблюдала, как мама так же уступает отцу? Мне стало страшно, что я поддамся, забуду, что он сделал, и потом буду прощать его снова и снова. Пока не потеряю саму себя. Он меня не получит. Вот что главное.
– Отпусти меня!
Когда он меня, наконец, отпустил, я сердито вытерла рот тыльной стороной ладони, уничтожая его поцелуй. Уничтожая его самого.
– Перестань уже! – вскричала я. – Как мне от тебя избавиться? Ты же как банный лист!
Он отступил назад, глаза стали дикими и горели от злости.
– Так вот кто я для тебя?
Нет, но сейчас мне надо тебя задеть.
Я сама словно раненный зверь, загнанный в угол, и у меня не осталось выбора, кроме как наброситься – наброситься из страха, пока мое сердце совсем не разбилось. Придется, чтобы защитить себя. Я словно смотрела, как мой поезд летит в бездну, а я ничего не могу поделать, чтобы его остановить.
Веревка протерлась. Мне просто надо легонько за нее дернуть, чтобы разорвать.
– Ты думаешь только о том, чего хочешь сам. А как же я? Все это, мы. – Я обвела нас рукой. – Все случилось так быстро. Я тебе говорила: я еще не готова, но ты все равно на меня давил. Я не могу дать тебе больше, Калеб. С меня хватит. Я хочу, чтобы ты от меня отстал.
Я глядела на него, на неприкрытое страдание на красивом лице, и уничтожила без следа то, что еще осталось.
От меня. От него. От нас.
– Я. Тебя. Не. Хочу. – проговорила я.
Лгунья.
Его глаза похолодели и прищурились. Мое сердце, и без того разбитое, раскололось пополам.
– Ты трусиха. – Его голос тоже звучал холодно. – Помнишь, как сама мне говорила, что надо отказаться от слабости? Что ты не сдашься?
Говорила. Помню.
– Теперь ты сама опускаешь руки. Ты слабая потому, что боишься боли. А знаешь что? Если чего-то хочешь, надо за это бороться. Я гнался за тобой, боролся за тебя с того самого момента, как тебя повстречал. Ты меня постоянно отталкивала, но я ни разу не сдался. Я хотел, чтобы и ты за меня боролась, как я за тебя сейчас. Но ты не стала.
Он глубоко вздохнул и трясущейся рукой потер лицо.
– Ты просила тебя отпустить. И поскольку я всегда выполнял твои желания, я оставлю тебя в покое. Я тебя отпускаю.
На меня накатила тоска, но я ее сдержала. Калеб развернулся и отошел от меня. Он потянулся к двери и встал, не выпуская ручки. Я задержала дыхание, наблюдая, как он роняет ладонь вниз и вперяет взгляд в землю. Затем он повернулся и поглядел на меня холодными, как лед, глазами.
– Прощай, – сказал он мне тихо. – Вероника.
Калеб
Я мчался по улицам, захлестываемый собственным гневом. Он стал мне другом, он ослепил меня, чтобы я не видел той, другой раны, куда глубже этой: правды. Правда заставляет столкнуться с уродливой реальностью, она несет боль. Может, поэтому слабые держатся за гнев. Они предпочитают злость боли.
Легкие горят, а ноги вот-вот откажут. Я бежал два часа кряду, стараясь себя измотать, стараясь о ней не думать.
«Как мне от тебя избавиться? Ты же как банный лист!»
Я побежал быстрее, молотя кроссовками тротуар.
«Я тебя не хочу».
Я слышал свое дыхание, тяжелое и громкое. Грудь сдавило, а сердце билось о ребра так быстро, что казалось, оно их сейчас разорвет.
«Мне плевать. Спи с кем хочешь. Все равно ты к этому привык. Вот она, твоя истинная сущность».
Пот стекал по лицу, щипал глаза. Черт.
Было ли мне когда-нибудь прежде так больно? Нет, осознал я, потому что я никогда никого не любил.
До Алой. И поглядите, до чего это меня довело.
Вот поэтому я не привязывался к девушкам: потому что не хотел такое пережить. До того как ее повстречать, я святым не был, но, черт возьми, кроме этого упрекнуть меня не в чем. С тех пор как я увидел ее, мне не нужен был никто другой. Она мне никогда не доверяла, не давала шанса побороться за наше счастье. Знаю, у меня определенная репутация, а у нее проблемы с доверием. И все равно я лез из шкуры вон, чтобы доказать ей, что она единственная. Но это ничего не значит. Она всегда ждала от меня только худшего.
«Вот кто ты такой на самом деле», – с горечью подумал я, заходя в квартиру.
Лучше оставаться одному. Хотел бы я вернуть те дни, когда я не знал о девушке, которая умеет убить одним взглядом, ранить в самое сердце своим безразличием и недоверчивостью.
С этими тяжкими мыслями я помылся и оделся. Я ей покажу, какой я на самом деле.
* * *
Я почувствовал смесь разного парфюма и пота, жареной еды и виски, когда вошел в новый клуб вниз по улице, в котором еще не бывал. Техно взорвало мои уши, а мигающие неоновые огни ослепили, пока я пробирался по темному залу в поисках свободного места. Танцпол уже был забит людьми.
Хоть этот вид и не будоражил меня, как обычно, как я и ожидал, я решил не обращать на это внимание и стал искать свободный столик. Не найдя его, я пошел к бару и сел на табурет. Я поймал взгляд бармена и заказал пиво.
– Тяжелая ночь?
Я посмотрел направо, где возле меня заняла место симпатичная брюнетка. Облегающее черное платье подчеркивало фигуру и выглядело откровенно. Ее глаза светились уверенностью женщины, которой было известно о своей привлекательности.
