металлические изделия, на кое-какую еду, на мебель еще в два раза, на бензин и т. д. — т. е. фронтальное повышение на довольно повседневное потребление. Арбатов посчитал, что те повышения зарплаты, которые были проведены по решению XXVI съезда некоторым категориям трудящихся, уже «съедены». В народе начался шумок[783].

Правда, сам Черняев уверен, что повышение — дело рук той части политической верхушки, которая хотела дискредитировать Андропова и провела это решение, пока он болел[784]. Эта точка зрения на все предлагаемые экономическим блоком повышения цен была распространена среди «горбачевцев» и после[785].

Но эти повышения были явно недостаточны для балансирования бюджета на фоне растущих военных расходов. Согласно мемуарам Павлова, он в 1984 году отправил Рыжкову как секретарю ЦК КПСС докладную записку с расчетами, в которой утверждал, что отказ от реформы цен при искаженной (в пользу ВПК) структуре производства приведет к дефициту продовольствия, перетоку средств в руки криминальных структур и неизбежному краху финансовой системы в 1989 году[786].

«СВЕЖИЕ ИДЕИ»: РЕФОРМАТОРСТВО В ТЕОРИИ

Очевидно, что радикальное реформаторство «по всему фронту», особенно скоропалительные реформы институтов, не было приоритетом для представленных в Политбюро старых соратников покойного Леонида Брежнева, прежде всего Константина Черненко и председателя Совета министров СССР Николая Тихонова. Однако, как мы увидим дальше, они и не отрицали необходимости изменений, более того, содействовали им. Но они «не гнали лошадей», в отличие от бывшего главы КГБ и его политических союзников и выдвиженцев. Ссора с влиятельными коллегами по поводу темпов и объема намеченных реформ явно не входила и в ближайшие планы Юрия Андропова, избранного новым Генеральным секретарем ЦК КПСС[787].

Распространенная теория (которая по факту является перестроечным пропагандистским конструктом) говорит, что геронтократическое руководство страны (члены Политбюро) было главным препятствием на пути реформирования экономики и вообще неадекватно воспринимало ситуацию в стране,

Но возраст «кремлевских старцев» не был главной проблемой. Пожилые и даже откровенно старые руководители государств (к моменту освобождения ими должности) — явление достаточно частое. Конрад Аденауэр освободил пост федерального канцлера в 87 лет, Людвиг Эрхард — в 79, Гельмут Коль — в 68, а Ангела Меркель — в 67. Однако вряд ли кто-то может сказать, что при них экономика Германии недостаточно хорошо реформировалась или испытывала глубокие проблемы. Шарль де Голль и Франсуа Миттеран были президентами до 79 лет, и их президентство тоже обычно оценивается положительно. Главный в мировом масштабе политический конкурент четырех советских генсеков 1980-х годов — Рональд Рейган — ушел со своего поста в 78 лет, возродив страну и победив в холодной войне.

На этом фоне оставившие свои посты в 76 лет Брежнев, Косыгин, Кириленко и Устинов, в 74 года — Черненко и Байбаков, в 71 год — Гришин и в 70 лет — Андропов не выглядят столь уж специфически советскими политическими старожилами. Рекордсменами среди «засидевшихся» членов Политбюро из этой группы стали Громыко и Суслов (ушли в 79) и Тихонов (ушел в 80), но и те не побили рекордов политического долгожительства для развитых западных стран. Реформаторы Косыгин, Андропов и Владимир Кириллин (ушел в 68 лет с поста зампреда Совета министров) были готовы начинать реформы в любой момент и готовили их на момент ухода в отставку. И, наоборот, «закостенение» Брежнева началось в 1972-м, когда ему было 66.

Для советских людей 70 или тем более 75 лет был уже мафусаилов возраст, до которого среди «простых людей» доживали немногие в связи с низкой продолжительностью жизни в стране (средний возраст на 1980 год для мужчин был 61,8 года, женщин — 73,1 года), мужским алкоголизмом, отвратительной экологией крупных и промышленных городов, низким уровнем здравоохранения и особенно недостаточной заботой о старших возрастных группах[788]. Однако члены Политбюро и Президиума Совета министров СССР начала 1980-х, как правило, с ранне-среднего возраста (не более 40 лет) принадлежали к высшей номенклатуре. А это значит, что они хорошо питались качественной пищей, обслуживались компетентными врачами, медсестрами и персоналом их резиденций, пили качественный алкоголь, лечились зарубежными медикаментами, много отдыхали в хороших домах отдыха, постоянно проживали в загородных резиденциях в лесу и на свежем воздухе и не знали многих тягот и трудностей «простого человека».

Да, многие члены этой группы с возрастом обрастали серьезными болезнями и к 70 годам чувствовали себя неважно, но они располагали обширным аппаратом заместителей возраста «пятьдесят плюс» — «рабочими» секретарями ЦК КПСС и более молодыми членами Политбюро Алиевым (59 на 1982 год), Воротниковым (56), Горбачевым (52), Долгих (58), Романовым (59) и с 1982–1983 годов — Лигачевым (62), Рыжковым (53), Щербицким (63). В Совмине СССР были более молодые зампреды и министры разного возраста, среди которых можно обращать внимание на «засидевшихся» на своих постах с середины 1960-х годов, а можно — на поколение, пришедшее в конце 1970-х — начале 1980-х годов.

Таким образом, ограничения в реформаторстве были явно связаны не с возрастом и состоянием здоровья политического руководства страны, а с его политическими взглядами и политическими возможностями. Последние резко изменились после почти одновременной смерти Брежнева и Суслова в течение 1982 года и обозначения явной недееспособности Кириленко в 1981–1982 годах. «Трио» ключевых секретарей ЦК КПСС и фактических руководителей Политбюро ушло в прошлое, и на их место пришли две новые группы.

Первую образовали Андропов, Громыко и Устинов. Это была следующая по степени влиятельности (после лидирующей тройки) группа в Политбюро. Она объединяла «силовой блок» и людей, прямо имевших дело с заграницей (к ним примыкал и Горбачев). Вторую группу составляли члены личного (не только «днепропетровского») суперклана Брежнева, московские лидеры которого были введены в состав Политбюро только в конце 1970-х годов (Черненко, Тихонов, Алиев, Гришин, Щербицкий, Кунаев, Романов). Это были прежде всего руководители крупных (республиканских и двух столичных) партийных организаций. Но в этой большой группе не было сплоченности, координации и лидера, поэтому Андропов не только смог стать генсеком за счет своего безусловного интеллектуального и морального лидерства (и негласного завещания Брежнева, поставившего его на второй пост в партии после смерти Суслова), но и в первые же недели своего правления переманил на свою сторону Алиева и Романова, назначив их на крупные посты в Москве и лишив региональной поддержки.

Итак, 68-летний, страдающий почечной болезнью уже в тяжелой форме, но вполне трезво мыслящий Юрий Андропов 12 ноября 1982 года становится Генеральным секретарем. Каковы были его замыслы в сфере экономики и насколько они были структурированы и конкретны, комплексны, мы