хозяйстве Ленинградской области не было, по сути, колхозно-кооперативного сектора. Было где-то на больших озерах два рыболовецких колхоза, и все. Я ему говорю: «Слушайте, Григорий Васильевич, ведь, по сути дела, у вас совершилось полное обобществление. Трудящаяся часть стала вся рабочим классом. Давайте это опишем. Скажем, о переводе всего, по сути, на аграрно-промышленную основу». <…> А это было перед пленумом 1978 года по селу — тогда был большой пленум и большие решения по этому поводу. <…> Он так и не решился ничего этого сделать. А шажок тогда имел место. Тогда была возможность на этой базе реорганизовать всю систему управления. На этой основе была реальная возможность демократизации. Мы даже с вами не можем предположить, насколько это перспективно было. <…> Потому что, в конце концов, однородность всего управления могла быть на базе рабочих советов. Понимаете, какая штука? Но не так, как это в Югославии понимали. Надо было восстановить первоначальный подход советов, который имел место еще после 1917 года, тогда это совсем другие организации были, нежели потом… Мы с ним кадры, например, обсуждали. Ведь уже тогда людей волновало очень старение и поколенческая однородность высшего руководства. Он это хорошо понимал. Он тогда был из относительно молодых. И шел навстречу во время обсуждения всех вещей. Впрямую мы, конечно, не говорили о том, что надо смещать Брежнева. Но это в контексте подразумевалось само собой. Надо было заменять людей, конечно[813].

То есть идея, которую продвигал Косолапов и которую он собирался вложить в уста Романова, как политически значимой фигуры, имеющей перспективу стать генсеком, была полностью противоположна замыслу Горбачева. Последний, воспитанный в детстве дедом, председателем колхоза «Хлебороб» в Ставрополье, отстаивал мысль о приоритете интересов колхозов и их председателей в советской экономической модели, мечтал «раскрыть их потенциал» и освободить от «диктата центра». При этом одновременно Горбачев настаивал на идее усиления региональных и районных аграрных властей, которые должны были этими вольными председателями колхозов каким-то образом эффективно руководить.

Сын председателя республиканского потребсоюза в предвоенной Элисте (далее начальника областного управления торговли в Брянске), Косолапов был сторонником перевода колхозов в совхозную (государственную) форму, разрушения колхозной псевдодемократической модели и передачи большего количества функций местным (региональным) органам власти. Их должны были формировать «трудящиеся», обладающие одинаковым набором прав. Этот тезис о равноправии и усилении местной власти подразумевал фактический роспуск, точнее преобразование колхозов. Колхозники должны были превратиться просто в «сельскохозяйственных рабочих», а вместо правлений совхозов и колхозов главными на селе должны были стать сельсоветы, на практике представлявшие маломощные органы власти, в основном занятые оформлением документов.

Подобная реформа не меняла ничего в сути советской системы, в которой реально, конечно, никакое свободное голосование и выдвижение кандидатов не могло бы состояться без предварительного решения партийных органов. Однако оно удаляло из системы власти целый крупный слой управленцев — председателей колхозов, которые пользовались декларативной (но не существующей на деле) «демократией» в колхозах для того, чтобы быть хотя бы частично независимыми от государственной системы (Минсельхоза и других ведомств). Андропов в своем докладе на июньском пленуме 1983 года попытался свести вместе подходы Горбачева и Косолапова. У первого он заимствовал предлагаемые организационные формы местных агропромышленных объединений. У второго принял теоретический конструкт о перспективах ликвидации колхозной собственности и сокращения самостоятельности председателей колхозов и директоров совхозов:

…собственность государственная и колхозно-кооперативная. Перспективу мы видим в слиянии этих двух форм в единую, общенародную. Разумеется, не путем механического преобразования колхозов в совхозы. …Есть иные пути — агропромышленная интеграция, развитие межколхозных и колхозно-совхозных объединений[814].

Собственная идея Романова, по словам его бывшего зама, второго секретаря Ленинградского горкома Валерия Пименова, состояла в создании крупных научно-производственных объединений (что, собственно, было продолжением линии, намеченной Косыгиным еще в конце 1960-х). Они должны были прийти на смену разрозненным предприятиям и научным учреждениям и быть дополнены мощной системой профессионально-технических училищ (ПТУ), готовящих для них кадры[815]. Собственно, это тоже был путь к тому варианту крупного индустриального госкапитализма (госсоциализма), который нравился Косолапову.

Преемник Романова на посту первого секретаря горкома, а до того, в 1976–1983 годах, председатель Ленинградского горисполкома Лев Зайков решил развить эти идеи в рамках «территориально-отраслевой программы интенсификации экономики на основе ускорения внедрения научно-технических достижений в народном хозяйстве Ленинграда и Ленинградской области» с громким названием «Интенсификация-90»[816]. Ее появление было вызвано прежде всего обостряющейся нехваткой рабочей силы для предприятий, которую в соответствии с опытом развитых капиталистических стран должны были заменить процессы автоматизации и компьютеризации[817]. Программа начала развиваться в 1984-м, в августе 1984 года после доклада Зайкова была утверждена на Политбюро и публично представлена Горбачеву в мае 1985 года[818]. Она предусматривала ускоренную компьютеризацию высокотехнологичных производств (вплоть до появления пяти полностью автоматизированных заводов), объединение компьютеризированных систем, принадлежащих разным предприятиям и министерствам (и, в уже имеющихся вариантах, работающих по разным стандартам), в единые или связанные между собой комплексы, переподготовку кадров в вузах (в том числе сокращение ненужных массовых специальностей и открытие новых, современных), а главное, активное инвестирование в машиностроение[819]. С приходом Горбачева на пост генсека она еще сыграет свою роль в масштабах всего государства, но об этом мы поговорим в следующей части.

Другой идеей Косолапова было сокращение финансирования союзников СССР по всему миру, особенно «трайбалистских» режимов, мимикрировавших под социалистические, и интенсивное развитие страны за счет сэкономленных ресурсов[820].

Что касается наших ближайших друзей и союзников — стран социалистического содружества, то у нас общее мнение: жизнь требует не просто расширения сотрудничества, но и повышения его качества, эффективности. <…> Социалистические страны солидарны с этими прогрессивными государствами (третьего мира. — Н. М.), оказывают им помощь в сфере политики, культуры, содействуют укреплению их обороны. Помогаем мы в меру своих возможностей и их экономическому развитию. Но в основном оно, как и весь общественный прогресс этих стран, может, конечно, быть лишь результатом труда их народов, правильной политики их руководства[821],

— повторил Андропов в своем докладе на июньском пленуме его идеи.

Андропов, наверное, нам доверял очень. Начал с того, что заказанную журналом «Проблемы мира и социализма» статью Андропов решил сделать для «Коммуниста». Я написал, правда, ему записку с изложением доклада, он принял ее. И знаменитая статья, которая вышла потом, — «Карл Маркс и некоторые вопросы социалистического строительства», за подписью Андропова, — принадлежит ему и нашей вот этой дружеской группе[822]. В которую вошли люди, подобранные мною, вообще говоря, конечно, специально. Я