– Эй! Есть кто?! Мне надо оплатить алкоголь!

Мой крик эхом пронесся по залу и остался незамеченным или проигнорированным.

– Ну и хрен с вами! – буркнул я, хватаясь за тележку со «взрослыми» товарами.

Стеллажи с бухлом были рядом, так что я оценил цены, добавил в тележку еще десяток самых больших бутылок, вытащил из кармана наличку и, посчитав примерную стоимость, на всякий случай добавил к ним еще одну пятитысячную, помахал купюрами перед камерами и положил их на кассу, продублировав голосом:

– Я оплачиваю! Не ворую! Вот деньги – оставляю их на кассе! Я не ворую!

Не знаю сработает ли это или меня арестуют и посадят, но оставлять полную банок и бутылок тележек я не собирался и выволок ее наружу. Распихав все бьющееся между пакетов с крупами, я помедлил и… опять побежал по ступеням, споткнувшись и едва не упав. Надо бы прихватить еще пару пачек растворимого кофе и чая в пакетиках…

В результате через пару минут я уже спешил с конца зала в его начала, прижимая к груди чай с кофе, а подбородком придавливая к нему какие-то ореховые мюсли. Пробегая между бесконечными полками, умело создающими воронку высасывающего деньги лабиринта, круто сворачивая и пару раз снеся развешанные товары, я преодолел половину пути и… резко затормозил, снова едва не упав, когда из боковой двери служебных помещений, зажатой между стеллажами с пивом и снеками, наконец-то вышла женщина в зеленой жилетке с надписью «Всегда рядом».

Первая моя мысль: «она только что вызвала полицию, потому что я украл бухло. Меня посадят».

Второй мысли не возникло. Вообще в голове стало звонко и пусто, когда невысокая женщина в форменном зеленом жилете повернулась ко мне и я увидел кудряшки светлых волос, сползшие на кончик носа забрызганные кровью очки, заляпанные красным губы, кривящиеся в страшной усмешке и свободно свисающие вдоль тела руки, покрытые ранами. Из предплечья правой руки торчала рукоять ножа. И сначала женщина выдернула из руки нож и отбросила его, а затем уже подняла на меня лицо и прыгнула на меня. Вот только меня там уже не было. Выронив все пакеты, я шарахнулся назад и в сторону, уходя за стеллаж с консервными банками. Пробежав узким проходом, снося пакеты с нарезанным хлебом и вечными булками, я оказался в ряду с рыбными консервами и солениями. Оглянувшись, в голос заорал, когда меня почти дотянулись окровавленные пальцы преследовательницы и чудом увернулся, дернулся в сторону и.. упал. Тварь бросилась на меня… и тоже рухнула, поскользнувшись на одном из сбитых мной с полок пакета. Подскочив первым, я попытался встать, но мне в ногу вцепились невероятно сильные пальцы. Лежащая на полу женщина подняла голову и с ее носа упали разлетевшиеся дешевые очки. Оскалившись, она подалась вперед, не сводя с меня страшных глаз, раскрыла рот шире, потянулась второй рукой к моему лицу и… дернулась, когда я врезал ей молотком по голове. Удар пришелся в левый висок. Я явственно услышал хруст, ощутил, как поддается плоть под стальным бойком и тут же ударил еще раз, ударил изо всех сил, ударил с диким криком. Женщина уронила голову мне на ноги, тут же снова начала ее поднимать, но я ударил еще раз, потом еще и она обмякла окончательно. Хрипло дыша, я извернулся, выдернул из-под нее ноги, всхлипывая, поднялся и попятился, сжимая в ходуном ходящей руке молоток.

– Я убил ее – вырвалось у меня – Я убил человека… даже если еще жива… и я убил ее.

Молотком по голове… живому человеку! Четыре раза! И я бил с такой силой… даже если она еще дышит, то нормальным человеком ей уже не быть – это как минимум инвалидность. И это с ней сотворил перепуганный до усрачки я… И что теперь делать? Надо звонить в полицию… это самооборона. Есть камеры наблюдения – они подтвердят, что она на меня напала и я просто защищался. И скорую бы надо вызвать…

Додумать я не успел – дернувшись всем телом, женщина в жилетке подобрала под себя руки, странным образом приподнялась на всех конечностях, а затем резко вскинула голову и уставилась на меня. Кривящийся рот, покрасневший левый расфокусированный глаз, вмятина на левом виске, а она молчит, улыбается и рывками поднимается, пытаясь удержать равновесие. А я стоял и как завороженный смотрел на нее. В голове белый шум и странное удивленное ощущение собственного бессилия – какого черта она сумела подняться после такого?

Шатнувшись, она попыталась перейти на бег, но ее повело в сторону, и женщина ударилась плечом о стеллаж. На пол полетели стеклянные банки с соленьями, со звоном разлетаясь на осколки. По бетону поплыли лопнувшие помидоры и загогулины мелких огурцов. Таща плечо по полке, продолжая сшибать банки, женщина пошла на меня, продолжая сверлить правым глазом, в то время как левый покрасневший закатился и вряд ли мог видеть хоть что-то.

Я не побежал.

Я дождался, когда она, шатаясь, подойдет ближе и ударил молотком еще раз, угодив в переносицу. Хруст, дрожание всего его тела и… она завалилась навзничь, рухнув спиной прямо в кашу из помидоров, огурцов и стеклянных острых осколков. Я видел, как стеклянная розочка беззвучно вошла ей куда-то под лопатку, вонзились и многие другие осколки. А она, словно этого и не заметив, опять пыталась подняться, не сводя с меня взгляда и трясясь в судорогах на полу, вонзая в себя осколки все глубже и глубже. По плиткам практичного пола побежали смешанные с рассолом и маринадом ручейки крови. Движения умирающей женщины становились все реже, она наконец-то отвела от меня взгляд, уронила затылок на пол и уставилась в потолок.

Подняв лицо, я без эмоций посмотрел в висящую прямо надо мной камеру, пожал плечами и пошел к выходу из магазина.

Я стал убийцей?

Что за тупой вопрос. Да. Я только что убил человека. Молотком. Как гребаный маньяк. Взял и забил женщину молотком до смерти.

Сходил за кофе, чтоб меня…

Вот оно надо мне было?

Все эти вопросы вылетели у меня из головы, уже у выхода, я почти столкнулся спешащей в Пятерочку семьей из родителей и двойняшек, висящих у них в переносках на груди. Увидев меня, заметив молоток и мое перекошенное лицо, они испуганно замерли, мужчина шагнул в сторону, закрывая жену и пытаясь вынуть ребенка из переноски. С первой попытки, не совладав со сдавленным спазмом горлом, я попытался еще раз и сумел выдавить что-то внятное:

– Я не…