Говоря это, я отходил к стене, давая им проход. Отходил и продолжал бубнить:

– Я не хотел. Честно. Но она напала. Хотела убить. Там в магазине никого.

Автоматические двери распахнулись, в лицо ударил свежий воздух и меня словно ушатом ледяной воды окатило, резко приведя в чувство. Забросив молоток в петлю, я вытер ладони о футболку, убрал руки за спину и отступил еще дальше от застывших в испуге и непонятках людей, продолжая говорить, но уже куда более связно:

– Пошел за покупками. Она выскочила из служебки – вся в ранах, спятившая, с кем-то уже дралась и в руке нож торчал. Я кое-как отбился. Слушайте… если вам не слишком сильно нужны продукты, то не ходили бы вы туда. Садитесь в машину и уезжайте прямо сейчас.

Мужчина медленно кивнул, шагнул к выходу, таща за собой жену. Одинаковые смешные двойняшки, примерно годовалого возраста, с любопытством смотрели на меня.

– Продуктов на даче нет – обронила женщина – Господи… детей чем кормить? Говорила же – зачем уезжать из города? А ты…

– Как-нибудь – выдавил мужчина, продолжая тащить ее к выходу.

– Как как-нибудь?! Как?! Чем кормить детей?!

Решение пришло мне в голову само. Да оно и было единственным возможным, думаю. И что вообще тут думать, когда видишь двух годовалых детей, которых нечем кормить?

– Это ваша машина? – я ткнул пальцем в серый кроссовер «китаец».

– Наша – подтвердила женщина.

– Садитесь в нее – велел я – Все вместе. А я схожу в магазин еще раз и притащу вам продуктов – говоря это, я успокаивающе махал прилипшей к окну Карине.

И как только девушка была замечена и помахала мне в ответ, семья с двойняшками «отмерла», стала смотреть на меня куда спокойней.

– Зачем вы вообще вместе из машины вышли? – спросил я – Да еще с детьми…

– Потому что он не умеет выбирать – вздохнула женщина, не сводя глаз с молотка у меня на поясе – Вы её… ту женщину…

– Лучше не смотреть – кивнул я – Послушайте… вы не подумайте чего. Мне просто пришлось. Либо она – либо я. Меня Тихоном звать, и я человек тихий. Говорите чего вам надо из продуктов, а сами вернитесь в машину, пожалуйста. У вас дети. Не дай бог что…

Она медлила, а он схватил ее за руку и потащил к машине, говоря:

– Давай, Ольга, давай. И заблокируй двери. А я с парнем за продуктами сгоняю.

– Саша…

– Живо я сказал! Живо! И напомни, чего там купить надо было. И продублируй списком на телефон.

– Саша…

– Живо говорю! Живо!…

С неба, словно услышав его поторапливания, с шелестом упали первые капли начинающегося ливня…

Вслушиваясь в столь умиротворяющий шум дождя – а та женщина со светлыми кудряшками его больше не услышит никогда – я потянул их кармана смартфон. Надо звонить в полицию. И в скорую…

Глава 13

Глава тринадцатая.

Первое, что я узнал, позвонив в полицию – признаваться в преступлении очень страшно. Особенно в убийстве. Даже если это самооборона. Описать содеянное максимально усталому, судя по голосу, полицейскому, оказалось для меня невероятно тяжким испытанием, и я едва сумел выдавить из себя необходимые осторожные слова.

Второе, что я узнал от, как это не странно, незнакомца по имени Саша – то есть уже не незнакомца, отца двойняшек, мужа красивой женщины и по совместительству юриста, так это то, что никогда нельзя произносить кому-либо страшные слова «я убил», равно как и их синонимы. Эти же слова нельзя записывать в объяснительной, в протоколе допроса и так далее – все это он мне посоветовал, пока под моим присмотром загружал продукты в машину, а до этого попросил обождать со звонком, пока он не закончит покупки. Лежащее на полу тело мы обошли большим кругом, я уже как бывалый дал советы чего брать, а чего нет, а дальше начался настоящий черный сюр: в безлюдном магазине, где среди битых банок с соленьями лежит окровавленный труп забитой молотком женщины, мы старательно «пикали» товары через терминал самообслуживания, боясь оказаться вором. Оставленные мной купюры так и лежали у кассы. Пока Александр забивал тележку товарами, я успел кое-чем тоже закупиться и все же забрал проклятый кофе.

Хотя почему проклятый?

Пока Саша убирал все в машину, давал мне указания и садился внутрь сам, у меня в голове проскочила странновато радостная мысль – а ведь хорошо, что я вернулся за чертовым кофе. Ведь уберись мы от магазина раньше – и в Пятерочку зашла бы семья с двумя годовалыми близняшками, болтающими ножками в нагрудных переносках. Смог бы Саша отбиться? А напади та тетка сначала на его жену? А схватись она за шею грудничка?

Вот так и начинаешь верить в божественное провидение. Как не крути, а все правильно сложилось и случилось в тот момент. Да я стал убийцей. Да меня все еще потряхивает, а где-то в горле болтается туда-сюда ком тошноты. Зато детишки живы. А я… я уж как-нибудь переживу.

Третье из узнанного во время звонка полиции: на текущий момент все очень плохо. Нет напрямую мне этого никто не сказал. Вот только есть некий шоковый элемент в окончательном подтверждении недавно услышанных от участковых слов о том, что сейчас подобный случай дело обыденное. У принявшего мой звонок оператора даже голос усталый не дрогнул, когда я завуалированными намеками пояснил, что только что забил работницу продуктового магазина молотком. У меня выяснили под запись подробности, взяли личные данные, уточнили, где меня можно найти, после чего велели не покидать место жительства до появления работников полиции. Нет не надо ждать полицию на месте преступления. В ближайшие несколько часов сотрудники появиться не смогут, возможно появятся позже. Сейчас все сотруднике на вызовах. О теле позаботятся, тебе позвонят, когда надо и пригласят куда надо. Не пропадай.

Больше никакой конкретики мне дать не могли, но заверили, что во всем разберутся, после чего прямо сказали примерно следующее: не переживай, парень, если твои слова подтвердятся, то можешь ни о чем не переживать, а раз это случилось в торговом зале под камерами наблюдения, то можно и не париться.

Услышать такое от полиции? Такое вообще возможно?!

«Знаете, я тут человека убил…

Правда? Ой как нехорошо. Ну вы будьте неподалеку, мы с вами свяжемся когда время будет…».

Некоторое время было стойкое ощущение, что меня разыгрывают какие-нибудь