Если секс именно так и устроен, тогда зачем философы и богословы столько веков подряд заклинали людей отказаться от занятий сексом, который сексом не считался? Наше отношение к сексу определенно обладает некоторой биологической «первоосновой», но господствующие среди нас представления о сексе, безусловно, порождены обществом.

Современные мыслители, как и средневековые, всё еще определяют женщину главным образом по ее детородному потенциалу. Представление, что женщины занимаются сексом, чтобы заманить мужчину в ловушку, произрастает из идеи, что женщина в первую очередь производительница детей. Когда дело касается секса, «респектабельных» женщин никогда не сочтут инициаторами или движущей силой процесса. Они участвуют в сексе лишь потому, что желают стать матерями. Напротив, женщин, жаждущих секса как такового, равно как и секса более чем с одним партнером, обычно выставляют испорченными, сомнительными и чуждыми всякой женственности. Средневековые богословы были бы просто счастливы, что мы подаем секс в таком же теоретическом обрамлении, что и они. В конце концов, не для того ли создана женщина, чтобы служить мужчине и помогать ему плодиться? Когда мы вслед за ними выставляем секс занятием, в котором женщины участвуют, чтобы зачать детей, мы делаем ту же работу, какую делала для них средневековая Церковь. Можно представить себе их изумление, если бы они услышали, что женщины «от природы» целомудренны и моногамны, но они бы проглотили это, учитывая, что взамен мы соглашаемся видеть в сексе одно лишь средство для размножения.

Из- за их же представления о том, что женская сексуальность растленна, средневековые мыслители не жалея времени дивились и поражались сексуальному потенциалу женщин, как и наслаждению, которое женщины испытывают во время секса, даже если считали женское наслаждение не таким качественным, как мужское. С другой стороны, наше современное переосмысление женщины как сосуда для мужских половых удовольствий привело к появлению новых взглядов на женский оргазм. В самом деле, эволюционные психологи задаются вопросом, почему вообще женщины испытывают оргазм, если для деторождения он необязателен. Некоторые пытаются разрешить это затруднение гипотезой, что женщины могут испытывать наслаждение во время секса, чтобы «скрепить моногамный союз» между собой и мужчиной, а по другой гипотезе — ч тобы способствовать «всасыванию спермы». И что особенно невыносимо, ряд исследователей вообще списывают женский оргазм в разряд «случайных побочных продуктов мужского оргазма, подобно тому как мужские соски, [которые] явно не несут никакой функции и относятся к случайным побочным продуктам того факта, что у женщин соски есть»317.

Забавно, что как наша современная точка зрения сместилась в сторону принятия предпочтительного для Церкви отношения к сексу, так сместились и наши представления о том, кто получает от секса удовольствие. Теперь, когда секс считается «благом» прежде всего как средство деторождения, наше общество решило, что это мужчинам нравится секс, причем в идеале им нравится секс со многими разными партнершами. В отличие от них, женщины изображаются верными созданиями, которые надеются, что если они, стиснув зубы, перетерпят секс с одним мужчиной, то взамен получат ребенка и преданного супруга. И все же неважно, сколько научных статей написано на тему «естественной избирательности» женщин при выборе партнера, факт остается фактом: на протяжении почти всей летописной европейской истории женщин считали жадными до секса с любым мужчиной, какой только согласится на это.

Тем не менее кое-какие средневековые пережитки сохранились, в том числе наше отношение к женщинам, пережившим сексуальное насилие. Вслед за людьми Средневековья мы считаем, что женщины, которых изнасиловали, скорее всего, «сами напросились». Мы определяем изнасилование как жестокое действие, совершенное против женщины, а не против опекающего ее мужчины, как формулировали средневековые законы. Однако мы нередко виним в этом самих изнасилованных женщин, несмотря на достигнутые за десятилетия успехи в продвижении феминистских идей и несколько юридических побед на этом фронте.

Когда на женщину нападает насильник, мы спрашиваем, во что она была одета, сколько выпила, почему была одна, зачем пошла на свидание с мужчиной, если не хотела с ним секса, — словом, выуживаем любые подробности, которые оправдали бы пережитые ею нежелательные сексуальные домогательства. Просто нам легче выставить виновной женщину на том основании, что она сама испорченная, чем признать, что мужчина совершил нечто ужасное. Таким образом, когда идея о фригидности женщин перестает служить интересам патриархата, ее можно отбросить. И ее место занимает средневековое представление о женщинах: сексуально озабоченных, только и мечтающих о том, чтобы погубить окружающих мужчин злокозненными чарами своей сексуальности.

К счастью, мы больше не обвиняем женщин в ведовстве, а идея, что женщины могут прибегать к оккультным обрядам, чтобы добиваться секса с мужчинами, уже более- менее ушла в прошлое. Зато в нас все еще живо представление, что женщины обладают мощной, возможно даже, колдовской сексуальной властью над мужчинами. В самом деле, что, как не это, может спровоцировать на домогательства мужчин, которые в ином случае мирно занимались бы своими делами?

Одним словом, ясно, что при всех переменах в нашем отношении к женской сексуальности со времен Средневековья одно остается неизменным — уверенность, что сексуальность у женщин неправильного свой ства. Общество с прежней решимостью настаивает на неверном отношении женщин к сексу. Миллионы и миллионы людей занимаются сексом вне пределов нормативно- гетеросексуального контекста, и у них мы можем научиться некоторым важным вещам, которые помогут нам сломать наши самонадеянные гипотезы относительно секса. Один такой урок заключается в том, что нам следует отбросить богословскую, а также псевдонаучно обоснованную идею о назначении секса единственно как способа зачинать детей. Тогда мы научимся разделять секс на те его виды, которые либо интересны нам, либо неинтересны. Те, кого обвиняют в отсутствии интереса к сексу, смогли бы убедиться, что очень даже интересуются им, когда то, что доставляет им удовольствие в сексе, доступно и не считается зазорным. Если мы разорвем застарелую связь между сексом и деторождением, то отойдем и от привычки определять женщину по ее детородной способности.

Благодаря историческому опыту мы можем отказаться от идеи, что то представление, которое есть у нашей культуры о сексуальности, неизменное и правильное. Нам нужно принять осознанное решение и прекратить относиться к женщинам как к существам из другого теста по сравнению с мужчинами, которые знают, как правильно заниматься сексом. И тогда, возможно, мы увидим, что все вокруг стали немного счастливее.

Оправдания новые, ожидания прежние Возлагаемые на женщин ожидания — е ще одна область, где наше общество продолжает смотреть в прошлое. Средневековым женщинам предназначали роли жен и матерей, и мы едва ли вправе заявлять, что придерживаемся другой точки зрения. Как общество относилось к семейному статусу женщин в прошлом, так