накрашенного глаза, и я вспомнила, где видела ее: это на похоронах ее дочери у меня так разболелась голова, что я чуть не отдала Богу душу. Аскольд еще, сволочь такая, делал вид, что хочет мне помочь, а сам…

– Может, еще раз позовем ее? – нерешительно предложила женщина.

Аскольд неопределенно кивнул.

– Я проверю, как она, – мягко пообещал он. – Сегодня вечером.

– Я все оплачу!

– Не стоит. Я напишу вам.

– Ей там не страшно?

Он едва заметно вздохнул, но в лице ничего не изменилось.

– Ей давно уже не страшно, Оксана.

Аскольд терпеливо ждал, всем своим видом показывая, что готов ответить на любые вопросы – но, кажется, они наконец иссякли. Оксана подхватила с кресла свою маленькую сумочку-клатч и, вежливо со всеми попрощавшись, прошла к лестнице.

– На сегодня есть еще записи? – спросил Аскольд, открывая кабинет своим ключом.

Маргарита оторвалась от монитора.

– Я перенесла тех, кто был, на завтра после шести, как вы и сказали.

– Превосходно, – пробормотал Аскольд в бороду. – Вера?

Я встала.

– Могу предложить вам чай, Вера Александровна? – Маргарита остановила на мне пустой взгляд светло-серых глаз. Губы ее продолжали улыбаться.

– Вера, – негромко, но настойчиво раздалось из-за двери.

– Если можно, кофе.

Маргарита поднялась из-за стола – громоздкий черный пиджак последовал за ней, как панцирь за улиткой, – а я юркнула в кабинет. Он был таким же, как я помнила: идеальный порядок на столе, идеальная чистота и скучные благодарственные рамочки по стенам. Свет из окна заливал столешницу и клавиатуру. Не было ни свеч, ни костяных фигурок, ни карт. Обычный офис менеджера среднего звена. Или человека, в любой момент готового к обыску.

Из приемной послышался шум кофемашины. Отодвинув дверцу здорового шкафа-купе у дальней стены, Аскольд принялся искать что-то среди многочисленных ящичков с надписями.

– Значит, отделить часть души, – не поворачиваясь, сказал он. – Интересно все-таки, как ты себе это представляешь.

Я обошла массивный стол из темного дерева. Все ящики были с врезанными замками. Наверняка для верности сверху еще наложены заклятия. Или рунические формулы. Или сглазы. Он же маг. Чернушник.

Неслышно вплыла Маргарита с подносом. Кроме крошечной белой чашки с абсолютно черным напитком на нем стоял серебряный кувшин с тонким вытянутым носиком.

– Кофе! – радушно провозгласила Маргарита, поставив поднос на край стола, и уже собралась уйти, но Аскольд остановил ее:

– Останьтесь, пожалуйста. – Было в его голосе что-то, отчего мне захотелось выпроводить эту странную женщину ради ее же блага. – Раз уж вы здесь.

– Слушаю.

Маргарита опустила руки с крупными кистями. Мне вдруг стало не по себе. Что он там говорил про «потренироваться на тех, кого не жалко»?

– Эй, эй! Даже не думай! – Раньше, чем осознала, что делаю, я мысленно метнула ледяной жгут к его сердцу.

Аскольд схватился за грудь, но тут же отдернул руку.

– Убери! – на выдохе бросил он. В меня толкнулась горячая энергия, по вискам словно заструился кипяток. – Я не причиню ей вреда.

Хватило одного моего желания, чтобы тугая нить ослабла, а потом и вовсе растаяла. Стараясь не морщиться, я демонстративно подняла руки. Аскольд похлопал ладонями друг о друга, точно стряхивал муку. Дышать стало легче, но полностью боль не ушла.

– Тебе нужно научиться разговаривать. – Он пытался говорить жестко, но я слышала, как бешено колотится его сердце. – Сначала спрашивать, потом делать.

– И много ты народу спросил, прежде чем отправить на тот свет?

Мы неприязненно уставились друг на друга. Понятия не имею, что отражалось в моих глазах, но в его я видела усталость.

– Маргарита, скажите, что вы понимаете под словами «душа человека»? – не отрывая от меня недоброго взгляда, спросил Аскольд.

Маргарита, которая все это время так и стояла не шелохнувшись, сцепила руки у живота.

– Нематериальная сущность, сопряженная с индивидуальностью, – поразмыслив, ответила она. – Еще говорят, что душа – это бессмертная часть человека, пронизанная божественным духом.

– А как вы сами считаете?

Маргарита усмехнулась – красные губы изогнулись двумя ломаными линиями.

– А я считаю, что никакой души не существует. Люди живут и думают, что у них куча времени и по ту сторону еще что-то будет. А потом раз! – Она звонко щелкнула пальцами. – И все. Кто не успел, тот опоздал.

Аскольд поднял одну бровь, но больше никак не выказал удивления.

– Спасибо, Маргарита. Можете идти. Сегодня приема все равно не будет.

Важно и размеренно, как крейсер, секретарша выплыла из кабинета. Аскольд отпер верхний ящик и принялся выкладывать на стол черные скрученные свечи, блестящие камни, кулек черной ткани и здоровенный нож с гравировкой на лезвии.

– Душа – это воспоминания, – тихо произнесла я. – Привязанность. Любовь. Сострадание.

Мысли устремились к Антону. Как он там? Надеюсь, хотя бы во сне ему не больно.

– А кто тебе вообще сказал, что Зимняя Дева теряет душу? – Аскольд достал из ящика еще одну свечу, зажег ее и, покручивая в длинных пальцах, начал пристально вглядываться в меня сквозь огонь. – Антон?

Я подошла к столу и щедро плеснула молока в кофе. Сделала глоток. Вкус получился хороший: насыщенный и совсем не горький.

– Ты его знаешь? – тихо спросила я.

– Познакомились. – Аскольд на секунду скривился, будто надкусил лимон. Помолчал и словно бы нехотя добавил: – Вокруг тебя его аура.

– Что это значит?

Он едва заметно пожал плечами.

– Что вы провели какое-то время вместе. Что он постоянно думает о тебе и хочет защитить. – Аскольд задул свечу. – Сейчас с твоей душой все в порядке. Она цельная.

– Это радует, – кисло резюмировала я, пытаясь отвлечься от того, что он сказал.

Уже не важно, кто о ком думает и кого хочет защитить. Вряд ли Зимней Деве что-то будет угрожать в будущем. И вряд ли мы скоро увидимся.

– Думаю, я понял, – заметил чернокнижник. – Ты хочешь стать Девой, которая не потеряла способность чувствовать.

– Не Девой. Я хочу остаться Верой. Понимаешь? Хочу остаться собой. Хотя бы немного. Я ведь тоже толком не знаю, что такое потерять душу.

В тишине кабинета были слышны ленивые постукивания зажигалкой о столешницу.

– Мне нужны гарантии того, что ты выполнишь свою часть сделки, – бесстрастно произнес Аскольд.

Я фыркнула.

– Брачный договор? – Черные глаза заинтересованно блеснули, и я поспешно добавила: – Шутка! Ты же знаешь, что я тебе не лгу.

– Сейчас не лжешь. Но можешь передумать… Ладно. Это уже моя проблема.

Аскольд принялся с методичностью хирурга перед операцией раскладывать перед собой инструменты: расправил черную тряпицу, расставил по углам свечи, вытащил икону с наполовину стертым изображением и установил напротив маленького квадратного зеркала. Поднял на меня глаза.

– Я готов работать. Но мне нужна вся информация. И нужно место, чтобы