Кохинур почти не излучал света, лишь внутри его светился небольшой розоватый огонёк. Вряд ли Александр Петрович мог так серьёзно лишить его сил, скорее всего, это было связано с тем, что Великий артефакт потерял своего обладателя. И теперь он вполне мог оставаться таким, пока его кто-нибудь снова к себе не привяжет. Я аккуратно завернул бриллиант в ткань и положил в карман.

Глава 25

К моему удивлению, несмотря на разрушение зеркала Монтесумы и гибель Эджертона, иллюзия, наложенная магом при помощи Великого артефакта, никуда не делась. Под моими ногами была всё та же земля и ровная трава, словно на футбольном поле, а со всех сторон меня окружал густой туман. Над головой всё так же нависали плотные серо-голубые облака.

Но что-то всё же изменилось. Я не сразу понял, что именно, а потом до меня дошло. Ветер! Даже не ветер, а всего лишь лёгкий ветерок, чьё дуновение я еле уловил; но это был признак того, что вокруг что-то начало меняться. В иллюзии ветра не было, я это хорошо помнил.

Ветер постепенно усиливался, и совсем скоро вокруг меня начали появляться трещины. Прямо в воздухе: словно я был окружён каким-то суперпрозрачным стеклом, которое до этого не замечал, а теперь оно начало трескаться. И осыпаться. Буквально за пару минут иллюзия исчезла, и я снова стоял на поле боя. Только вот вокруг никого не было.

Если бы не разрытая земля да обломки доспехов и разного оружия, я бы подумал, что меня перенесло в какое-то другое место. Но нет, я вернулся туда, откуда Эджертон меня забрал в иллюзию. Только забрал он меня отсюда в районе часу дня по местному времени, я сейчас уже были сумерки. Похоже, ход времени внутри иллюзии и здесь в реальном мире был разный.

По багровой линии заката я определил стороны света и смог вычислить, куда мне идти, чтобы добраться до нашей ставки, и немедля отправился в путь. Шагая по полю боя, я снял шапку Мономаха — было приятно подставить лицо и волосы усиливающемуся бризу. Однако, как только Великий артефакт оказался у меня в руках, я тут же ощутил, как горит рана от Кохинура на щеке.

Похоже, шапка во время боя не только усиливала всю наложенную на меня защиту, но ещё и повышала мой болевой порог. Так или иначе, как только я её снял, рана на щеке сильно разболелась. Мне пришлось остановиться и наложить на щёку самое примитивное заживляющее заклятие. Особо заморачиваться я не стал, так как надеялся встретить в ставке лекаря и попросить его нормально залечить рану.

Пройдя метров сто, я заметил группу бойцов, которые шли по полю боя и вглядывались под ноги, словно что-то искали. Я направился к ним. Завидев меня, они остановились как вкопанные, словно никак не могли поверить своим глазам. Подойдя к ним поближе, я разглядел, что группа состояла из одних лишь орков. Все они поклонились мне, а тот, кто был у них за старшего, радостно воскликнул:

— Ваше Сиятельство! Вы живы!

— Самому не верится, но да, — ответил я. — Мы победили?

— Да, Ваше Сиятельство! — ответил боец.

— Александра Петрович нашли?

— Не могу знать, Ваше Сиятельство.

— А княгиня Белозерская жива?

— Да, она в ставке.

— А вы куда идёте? — поинтересовался я.

— Нам поручено осмотреть поле боя на предмет утерянных артефактов и амулетов, — ответил боец.

— Ну тогда не буду вам мешать. Удачи!

Орки слегка преклонили головы, а я пошёл, точнее, побежал в ставку. Бабушка была жива, и эта новость не могла не радовать. И ещё я отказывался верить в то, что Александр Петрович погиб. Пока мне не показали его тело, я продолжал считать его живым.

До ставки я добежал довольно быстро и своим появлением произвёл настоящий фурор. Спешно приняв поздравления и поздравив в свою очередь других с победой, выяснил, что княгиня Белозерская находится в шатре императора Вильгельма Пятого, и побежал туда.

Охрана императора пропустила меня в шатёр, не сказав ни слова, а когда я вошёл, то понял почему. Самого Вильгельма в шатре не было, там находилась лишь моя бабушка. На ней уже не было ледяных доспехов, она сидела на коврике в чёрном тренировочном костюме, очень похожем на тот, что любил носить Эджертон, и медитировала.

Почувствовав, что кто-то вошёл, княгиня Белозерская перестала медитировать и открыла глаза. Улыбнулась, поднялась на ноги и шагнула ко мне. Я подбежал к бабушке и утонул в её объятиях, и впервые с момента возвращения из иллюзии ощутил, что всё позади.

Не знаю, сколько времени мы так простояли, а когда мы разомкнули объятия, я заметил в глазах бабушки слёзы. Она снова улыбнулась, а слёзы потекли по её щекам. Мне кажется, никто и никогда не видел княгиню Белозерскую плачущей, признаться, я вообще не представлял, что такое возможно. Но это были слёзы радости, поэтому бабушка их не скрывала, а лишь небрежно смахнула с щеки.

А я стоял перед ней — весь обгоревший, рваный, с изуродованной щекой, с одним Великим артефактом на поясе и другим в руках. Бабушка ещё раз улыбнулась, кивнула на шапку и спросила:

— Тяжела шапка Мономаха?

— Горяча, — ответил я и полез в карман.

Достав Кохинур, я осторожно развернул ткань и показал бриллиант бабушке. Та смахнула с щеки последнюю слезинку и произнесла:

— Я знала, что ты справишься, мой мальчик, и нисколько не сомневалась, что ты вернёшься. Лишь переживала, что это затянется, как в прошлый раз с Хосе.

— Приятно слышать, что не сомневались, — сказал я. — Но было нелегко.

— Ну так, ты дрался с одним из сильнейших магов мира, я бы удивилась, если бы тебе было легко. Но когда в разгар битвы у всех новых воинов Гарри перестали работать посохи — просто разом погасли все их лучи, я сразу поняла, что ты победил.

— Видимо, все кристаллы в их посохах были как-то завязаны на Кохинур, и когда он ослаб, эти кристаллы потеряли силу, — предположил я. — А вообще, битва долго продолжалась?

— С прибытием ребят в чёрном дело пошло веселее, да ты и сам это успел заметить, — ответила бабушка. — А потом, когда