Шрифт:
Закладка:
Но, скорее всего, этому не суждено было случиться.
Несмотря на ранний полдень, небо начало зловеще темнеть. Надя нахмурилась, а Серефин повернулся, встретившись взглядом с Кацпером. Он выглядел таким же озадаченным.
– Серефин? – настороженно позвала Надя, когда над ними начали клубиться темные облака, медленно расползающиеся по всему небу.
– М-м?
– Что ты привел за собой?
– В том-то и дело. Я больше не знаю, – ответил он, достав металлический диск и повертев его в пальцах. – Хм, это не он. Хотя и он не так далеко, как я ожидал. Нет, это что-то другое.
Миломир издал сдавленный звук, и Серефин прижал диск к груди.
Надя попыталась сделать вид, что не понимает, о ком он говорит.
Катя громко выругалась:
– Vashny Koroshvik, я тебя ненавижу.
Серефин ухмыльнулся, глядя на нее.
– Ну, это не моя вина! – Он бросил свою походную сумку и вытащил оттуда книгу заклинаний, протягивая другую руку Наде.
Она нахмурилась, но, несмотря на громкие протесты Кати, отдала ему свой ворьен. Серефин разрезал свое предплечье, заливая кровью открытые страницы.
Но ничего не произошло.
– Вот видите, вам не о чем беспокоиться, – сказал он. Кацпер закатил глаза.
Серефин повернулся к темноволосому юноше:
– Это ты?
– Твой брат забрал мое кольцо, – огрызнулся он и пристально посмотрел на небо. Этот взгляд заставил Надю задуматься.
– О, еще как забрал. Интересно, теперь ты сможешь пережить удар железными когтями?
Юноша взволнованно коснулся своей груди, и его лицо побелело.
– Тогда, Руся…
– Не называй меня так.
Над их головами прогремел гром, и что-то пронзило Надину спину.
– Вот проклятье, – сказала она совершенно безразличным голосом. – Серефин, раз уж мы теперь друзья, не мог бы ты оказать мне одну услугу?
– Смотря о чем ты попросишь, – ответил Серефин. – Не знаю, такие ли мы уж друзья.
– Справедливое замечание, но я вот-вот упаду в обморок. Не дай мне разбить голову о булыжники.
– О, ну с этим я справлюсь.
«Так близко, так близко. Для этого потребуется всего несколько укусов, несколько шагов к вознесению, я это знаю. Я чувствую это у себя на языке».
«Думаешь, все будет так просто?»
Малахия пошатнулся и упал прямо в грязь. Он шел совсем не долго, оказавшись где-то посреди дикой, безлюдной местности Калязина.
Выплюнув грязь, он поднялся на ноги, улыбаясь запачканными губами. Чирног тревожился, потому что у Малахии кое-что было. Собрать все кусочки воедино было почти невозможно, но у него наконец-то появилась надежда. Четверка, книга, и то, что поможет привязать Чирнога к земле.
Он шел в кромешной темноте. Иначе и быть не могло, ведь он не выносил света. Уничтожь солнце, и боль прекратится. Эта мысль была хитрой, вероломной, а главное – она без сомнения принадлежала ему. Или нет? Однажды они с Чирногом сольются окончательно. Надо менять мировое устройство, а не меняться ради него. Сколько раз этот мир пытался втиснуть Малахию в свои стандарты? Зачем ему подчиняться, если он наконец-то может насладиться плодами своих трудов? Зачем спасать мир, который заслуживал того, чтобы сгореть? Или, в данном случае, раствориться в холодной тьме небытия.
Он оказался на опушке леса, рядом с замерзшей рекой. Из его рта вырывался белый пар, а пальцы под тонкими перчатками совсем одеревенели. Голод сжимал Малахию в железной хватке, вынуждая его идти в том направлении, куда ему совершенно не хотелось.
«Ты думаешь, без тебя я ни на что не способен? Мальчик, не переоценивай свою значимость. Я не тот бог, с которым ты покончил. Если будешь сражаться, это приведет к твоему падению».
«Убить можно все, что угодно, – ответил Малахия. – Я убил саму смерть».
«Марженя хотела иметь то, что есть у меня».
В груди Малахии вспыхнула паника.
«Как долго ты сможешь подавлять свой голод, дитя? Как долго сможешь притворяться, что он не пожирает тебя изнутри?»
Он сглотнул, чувствуя, как его рот наполняется слюной. Нет, только не это.
«Ты только упрощаешь мне задачу. Твоя борьба – всего лишь игра. Ты желаешь знать, что произойдет, если ты продолжишь идти, продвинешься дальше, уступишь».
«Нет».
«Ложь дается тебе так легко. И все равно это ложь».
Малахия зашелся в приступе кашля, захлебываясь кровью. Сплюнув, он вытер глаза и нос. Контроль постепенно ускользал от него, а хаос брал верх.
Когда это происходило, он не всегда находился в сознании. Обычно он прятался, пока все не заканчивалось, а затем изучал причиненный им ущерб. На этот раз все было по-другому. Чирног хотел, чтобы он стал свидетелем, увидел свою истинную сущность и свое скорое будущее под властью древнего бога.
Он не мог закрыть глаза. Не мог остановить это.
Неподалеку была деревня, в которой находился кто-то из пробужденных. Не солдат, не член культа, не тот, кто выбрал эту ужасную жизнь. Обычный человек, который проснулся здесь, на краю света, и обнаружил что-то странное. Человек, который никогда не прикасался к магии и лишь краем уха слышал сказки про святых.
Когда-то давным-давно Своятов Игорь убил дракона с тремя головами и украл его чешую, чтобы сделать доспехи, которые нельзя было сломать копьем или мечом.
Delizvik dela Своятова Катарина вплетала звезды в свои волосы, танцевала в лесах и целовала богов.
Delizvik dela.
Когда-то давным-давно магия пряталась под корнями деревьев, парила в небе, и каждый мог до нее дотронуться. Это было так же легко, как прошептать молитву.
Как он узнал об этом? Он не должен был этого знать.
Прислонившись к его плечу, Надя рассказывала причудливые истории о святых, чтобы отогнать темноту леса. Ее голос был нежным и ритмичным, и его лед таял в теплом пламени костра. Каким-то образом эти истории отпечатались у него в памяти.
Давным-давно жил мальчик, который освободил магию. Но вместе с ней в мир просочилась энтропия. И одно будет пожирать другое, пока не останется только тьма.
Конец.
Вот почему калязинцы прятали свою магию, держали ее в секрете. Вот почему они так сильно беспокоились, когда их соседи заходили слишком далеко. Беспокойство превратилось в страх, затем в ненависть и, наконец, в войну. Они знали, что могло случиться. Смогла бы Транавия зайти так далеко, если бы не война? Он не мог ответить на этот вопрос. Но Малахия видел, как война диктовала новые правила использования магии. В темноте Соляных пещер. В соли, которая заливала его горло, в его железных костях, в крови, крови, крови.
