несколько местных жителей, которые рассказали, что столица практически пуста, крестоносцы отправились в поход и в городе лишь крошечный гарнизон. Они пообещали открыть грекам потайные ворота, и в ночь на 25 июля 1261 года над башнями Константинополя вновь поднялись византийские стяги.

Император в это время был в отъезде, в поисках новых источников доходов он пытался захватить остров Лампедуза, и все крестоносное войско было в отсутствии. А когда они приплыли назад, хитроумный византийский полководец вывел на стены города женщин с половниками и кастрюлями, и они шумом и грохотом настолько напугали крестоносцев – подзорных труб тогда еще не было, и они не могли увидеть, что на стенах стоят не вооруженные рыцари, а просто женщины с половниками, – что в отчаянии император Балдуин поплыл назад в Европу, решив, что Константинополь для него потерян навсегда.

25 июля 1261 года Константинополь был возвращен. Шестьдесят лет латинского плена завершились. 15 августа император Михаил Палеолог торжественно въехал в столицу. Но какая картина предстала вернувшимся византийцам? Пожары 1204 года опустошили город. Если до прихода крестоносцев в нем проживало несколько сотен тысяч людей, то теперь едва ли их насчитывалась пара десятков. Храмы лежали в руинах, монастыри были разрушены.

Но греки торжествовали. Император вошел в город не на коне, а пешком. Ему навстречу несли икону Божией Матери Одигитрии, и вместе с ней направились сначала в разоренный Студийский монастырь, а затем в опустевшую Святую Софию. Здесь через полтора месяца император был повторно коронован. Империя была восстановлена. Однако она больше никогда не сможет стать величайшей державой мира. За шестьдесят лет без столицы произошла еще одна очень важная смена парадигм. Некогда интернациональная империя становилась все более национальной, греческой, при этом Церковь все более превращалась в интернациональную, вселенскую, Церковь для всех. Византийская Церковь стала матерью для многих славянских Церквей – для Болгарии, Сербии, далекой Руси – и при этом совершенно не нужно было прямого подчинения или использования миссии в политических целях, как было раньше. Для этого просто нужно было быть семьей, которая отпускает на свободу выросших детей. И чем больше Византийская Церковь это понимала, тем более она объединяла народы поверх национальных или политических границ. Это был главный урок, который вынесла Византия из всего этого страшнейшего опыта испытаний, который выпал на ее долю.

Глава 18

Обожение. Как человеку стать Богом

14 августа 1261 года торжественная процессия во главе с императором Михаилом VIII Палеологом вступила в освобожденный от латинян Константинополь. Навстречу вышел крестный ход из оставшихся в городе греков, несущих чудотворную икону Богоматери «Одигитрия». Соединившись, оба шествия направились сначала к Студийскому монастырю, а потом к Святой Софии.

Правда, восстановление империи началось со скандала. Здесь, в соборе Святой Софии, Михаила повторно помазали на царство – но помазали одного, как будто забыли о его соправителе, десятилетнем Иоанне, прямом наследнике династии Ласкарисов. А еще чуть позже Михаил его ослепляет, и тогда патриарх Арсений запрещает ему входить под своды Святой Софии. Михаил возмущен. Он требует, чтобы патриарх добровольно покинул Константинополь. Патриарх отказался, и тогда над Арсением устроили суд, и в результате отправили в ссылку. Как и в эпоху Иоанна Златоуста, эта политическая история привела к полувековому расколу в Церкви.

Изгнание Арсения не помогло Михаилу. Новый патриарх Герман хотя и был поставлен по указке императора, отказался снять с него отлучение. Только спустя шесть лет, после унизительного покаяния, во время которого он должен был коленопреклоненно, в рубище, просить о прощении, уже следующий патриарх, Иосиф, допустил Михаила Палеолога до причастия.

По сути говоря, Михаил Палеолог, вернувшись в Константинополь, вернул одновременно с этим вот такое имперское мышление о том, как должны соотноситься между собой Церковь и государство и стал считать себя более значимой силой в этом союзе Церкви и государства. Но Церковь уже не была готова к этому, Церковь уже прожила пятьдесят лет в условиях симфонии и, соответственно, выступила против такого резкого изменения политики.

Эльга Канаева, кандидат богословия, старший преподаватель ПСТГУ

Новое имперское мышление Михаила VIII проявилось не только в отношении Церкви. Он стремился возродить величие Византии, возвратить ей земли и престиж.

Действительно, на первых порах царил очень патриотический дух, так как считали, что удастся вернуть те земли, которые некогда принадлежали империи. И действительно, в правление Михаила VIII удалось отвоевать ряд территорий у венецианцев и у франков; в частности, были заняты крепости на Пелопоннесе, возникает Морейский деспотат, был возвращен ряд островов в Эгеиде, и именно при Михаиле VIII империя достигла своего максимального территориального охвата в поздневизантийское время.

Татьяна Кущ, доктор исторических наук, главный научный сотрудник ИВИ РАН

Однако финансовые ресурсы, которыми располагала Никейская империя до возвращения Константинополя, были весьма ограничены. Их хватало небольшому государству на западе Малой Азии, но для мировой державы было недостаточно. Поэтому Михаилу пришлось тратить все накопленное его предшественниками, чтобы создать хотя бы образ могущественной Ромейской империи.

При первых двух Палеологах Константинополь выстраивается, восстанавливаются храмы, дворцы, но это требовало колоссальных денежных вложений, и компенсировалось это все как раз повышением налогов, сборов с малоазийских территорий, которые кормили эти проекты. Поэтому вот такая политика укрепления, в том числе столицы, оборачивалась крупными денежными расходами.

Татьяна Кущ, доктор исторических наук, главный научный сотрудник ИВИ РАН

После того как был ослеплен Иоанн IV Ласкарис, в малоазиатских провинциях, в сердце Никейской империи, поднялось восстание. Оно было жестоко подавлено, власть Михаила – восстановлена, но целые области обезлюдели. Пограничные поселения акритов, воинственных земледельцев-пограничников, которые сдерживали натиск тюрок, были разорены.

Ласкари – очень рачительные, серьезные правители местного уровня. У них были везде родственники, друзья, клиенты, люди, с которыми у них сложились тесные взаимоотношения, и так далее. И Палеологи отрубают эту верхушку, а в итоге получается, что население Малой Азии просто дезорганизовано. Оно не будет служить Палеологам никогда, потому что в Малой Азии все помнят, что сделали Палеологи с их хозяевами, с их господами, – любимыми, в общем-то, господами.

Илья Попов, кандидат исторических наук, старший преподаватель ПСТГУ

Сам Михаил Палеолог говорил в свою защиту, что взять власть он был просто обязан как достойнейший, ради блага государства. И действительно, проявлял он себя незаурядным политиком. Империя в это время была окружена могущественными государствами, противостоять которым Византия была не в силах.

Для того чтобы защитить империю, Михаилу приходилось вести активную дипломатию буквально во всех направлениях, и