Именно эта гражданская война, длившаяся больше пяти лет, окончательно подорвала силы империи. Пока императоры воевали между собой в Европе, территории в Малой Азии, еще недавно составлявшие ядро византийской державы, были заняты турками. Венецианцы и генуэзцы окончательно захватили власть над всеми торговыми маршрутами. В конце своего правления Андроник II попытался снова обратиться за помощью на Запад и даже согласился возобновить унию, но константинопольский патриарх отказался его поддержать. К 1327 году все западные области перешли на сторону Андроника III, и дед остался императором одного Константинополя.

В 1328 году Андронику удалось подкупить стражу ворот и войти с войсками в Константинополь. Причем императора предупреждали много раз, что у ворот трутся какие-то воины, но он был беспечен, а его первый министр, Феодор Метохит, считал, что башни, ворота и крепость неприступны, поэтому ничего и не произойдет. И вот тогда внук победил деда, сверг его с престола, а самого Феодора Метохита лишили имущества и отправили в монастырь, который находился недалеко от города.

Удивительно, но именно в это время, когда территория империи сокращалась с каждым годом, когда императоры вели между собой непрерывные гражданские войны, а Церковь постоянно была вынуждена противостоять унии с латинянами, культура Византии переживала невероятный подъем.

За всю историю Византии нам известно примерно шестьсот имен ярких писателей. Из них в поздней Византии XIV–XV веков жило где-то почти четыреста, то есть две трети из этого списка за одиннадцать веков жили в последние полтора-два столетия.

Дмитрий Макаров, доктор философских наук, профессор

Это время, когда действительно происходит интенсификация разработки античного багажа, античного наследия, и мы видим, как в разных сферах интеллектуальной жизни актуализируется классика, ориентация на древние классические образцы, возрождение и развитие античных жанров, стилизация под античный язык, воспроизведение форм культурного общения, которые истоками своими уходят в древность, в Античность.

Татьяна Кущ, доктор исторических наук, главный научный сотрудник ИВИ РАН

Самым ярким свидетельством византийского возрождения этого периода считается монастырь Хора – один из самых известных музеев Стамбула. Дело в том, что тут сохранились уникальные фрески и мозаики XIV века, которые были выполнены по заказу Феодора Метохита. Если внимательно посмотреть на фотографии уникальных изображений, можно заметить, насколько более живыми стали лица на мозаиках по сравнению с тем, что мы могли увидеть в предыдущие века. Появилась какая-то выразительность, экспрессия, живость, новая пластика. Это именно то, что искусствоведы называют Палеологовским возрождением. В какой-то мере это было действительно очередным обращением к античной культуре. После возвращения Константинополя в 1261 году многие греки вспомнили о своих корнях. Многие интеллектуалы тогда стали вновь называть себя эллинами, а ведь когда-то это был синоним язычества. И все же это Палеологовское возрождение не было возвратом к античным идеалам прошлого. Стилистика совершенно не похожа на образцы западноевропейского Возрождения. Византийская культура никогда не пыталась преодолеть христианство во имя Античности, никогда не пыталась конфликтовать с Церковью. Для нее все-таки по-прежнему главным сюжетом была непостижимая глубина внутреннего человека, его таинственная душа, созданная по образу и подобию Божию.

Но справедливости ради надо сказать, что античное наследие стали активно использовать византийские богословы, особенно те мыслители, которые во время споров об унии познакомились с западной схоластической традицией, основанной на логике Аристотеля. Одним из таких знатоков античной философии был Варлаам Калабрийский, ученый монах, считавший именно рациональное мышление лучшим и единственно возможным путем богопознания. Он стал автором нескольких сочинений против латинян, в том числе против знаменитого филиокве, догмата об исхождении Святого Духа не только от Бога Отца, но и от Сына.

В 1330-х годах, после того как он встречался с римскими, то есть с католическими легатами для того, чтобы обсуждать вопрос о соединении Католической и Православной Церквей, Варлаам чувствовал себя большим человеком. Он чувствовал себя человеком, который может ставить какие-то значимые и, может быть, неудобные вопросы. И на волне этого чувства Варлаам встретил группу монахов, которые занимались исихастскими практиками.

Дмитрий Бирюков, доктор философских наук

Исихазм – это школа духовной практики, сформировавшаяся в глубокой древности среди монахов-отшельников. Само это слово значит «тишина», «молчание». Суть исихастского делания заключается в беспрестанном повторении умом и сердцем краткой так называемой Иисусовой молитвы: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй меня грешного».

Для монахов того времени, XIV века, было характерно то, что они не только постоянно читали в своем уме Иисусову молитву, они делали это в специальной позе, так, что тело было закруглено и взор их упирался в их собственный пуп для концентрации внимания, чтобы взору не на что было отвлекаться.

Дмитрий Бирюков, доктор философских наук

Варлааму эта практика показалась смешной, но он понял, что монашеская традиция предлагает совершенно иной путь богопознания, никак не связанный с философским или научным, что, с его точки зрения, было одним и тем же – изучением Писания и святых отцов. И он начал расспрашивать монахов об этом делании.

И выяснилось следующее: исихасты утверждали, что в ходе повторения Иисусовой молитвы в этом специальном положении тела они видят некоторый свет, который считают божественным светом. Варлаам настаивал на том, что тот свет, о котором рассказывают исихасты, – о том, что они видят в результате практикования Иисусовой молитвы, – этот свет нельзя называть божественным и, скорее всего, это какой-то, может быть, даже бесовский свет. Так считал Варлаам.

Дмитрий Бирюков, доктор философских наук

Поэтому, добравшись до Константинополя, он обвинил исихастов не только в невежестве, но даже и в ереси, и подал в Синод Константинопольской Церкви жалобу с требованием осудить эту практику. Но в защиту монашества выступил Григорий Палама, бывший тогда игуменом одного из афонских монастырей.

Григорий Палама прежде всего был систематиком, собирателем и ревностным апологетом учения об энергиях Божиих, о том, что благодать Божия есть Его энергия, это есть само действие живого Бога, то есть – сам Бог. Благодать Божия есть сам Бог – это самое главное, что мы должны знать. То есть цель жизни духовной, как говорит Серафим Саровский, – это стяжание Духа Святого Божия через Его энергии.

Дмитрий Макаров, доктор философских наук, профессор

Палама настаивает на том, что свет, который видят монахи-исихасты, – это тот же самый свет, который видели апостолы на горе Фавор, когда Христос явил им свою Божественность, и он является божественной энергией.

Дмитрий Бирюков, доктор философских наук