– Что?

– Раз ты решил туда наведаться, поехали вместе. Только сделаем все правильно, как полагается, – то есть, как я скажу.

– Что?

– Пожалуйста, хватит чтокать! А то я начинаю сомневаться в твоих умственных способностях. Отвезу тебя, куда скажешь, раз это так важно. По дороге все объяснишь. А когда дойдет до дела, мы будем придерживаться правил Полли, а не правил Джо, потому что мои правила продуманные и практичные, а твои – очень странные и путанные. Словом, я готова помочь, но не ценой своей или твоей свободы. Ясно?

– Да.

– Сейчас ты сядешь на заднее сиденье моей машины, наденешь огромную, отвратительную шляпу в виде корзины с фруктами, купленную мною для свадьбы, закутаешься в ажурную шаль и согнешься в три погибели – то есть, прикинешься толстой старой каргой, которую возит по городу привлекательная невестка.

– Ага. Понял.

– Тут тебе полагается спросить, исключительно для очистки совести: «Почему ты мне помогаешь?»

– И почему же?

– Потому что намереваюсь по-крупному вложиться в акции Дж. Джозефа Спорка и не обрадуюсь, если у меня отнимут данную возможность. Твоя верность принципам и стремление поступать правильно характеризует тебя как достойного претендента на мое сердце. Очень похоже, что за все время нашего совместного пути – буде таковой случится, – мне ни разу не понадобится отлеплять тебя от студентки-эстонки или иной гарпии подобного рода. Это мужское качество девушке следует ценить больше, чем здравый смысл, пусть ей и придется взвалить на себя бремя по вызволению такого мужчины из передряг, в которые он будет ввязываться по причине собственного недюжинного обалдуйства. Итак. Или делаем по-моему, или скатертью дорожка.

– О… О! Делаем по-твоему, разумеется.

– Отлично. Теперь жди. Клянусь, если ты от меня сбежишь, я тебя догоню и подвергну немыслимому.

– Угу.

– А позже, Джо, советую тебе незамедлительно подвергнуть немыслимому меня – в рамках компенсации за пропущенный поезд, отбывающий с химзавода Финча в четыре часа пятьдесят одну минуту.

– Принято. Конечно. Я готов.

Полли Крейдл одаривает его обворожительной улыбкой, от которой плавится мозг.

– Тогда едем.

Сидя на заднем сиденье Поллиного автомобиля в наряде мистера Жабба, сбегающего из тюрьмы [28], Джо смотрит в окно на свой дом.

Койль-стрит неузнаваема: ее заполонили голубые огни, фургоны судебных приставов и вневедомственной охраны. Следить за порядком поставили одинокого полицейского в штатском – на случай, если хозяин здания (лицо, замеченное в связях с криминальными элементами и потенциальный подозреваемый в нераскрытом пока убийстве) вернется и поднимет шум. Три здоровяка выносят из дома напольные часы Александра Эдинбургского, изготовленные в 1810 году, причем они не потрудились закрепить внутренний механизм, и прямо на глазах Джо гири вышибают стеклянную дверцу. Интересно, грузчикам было приказано как можно грубее обращаться с собственностью хозяина? В ярком свете прекрасно видно маятник и осколки изумительного, расписанного вручную стекла. Вот часы окончательно превращаются в дрова, а маятник, пожалуй, сгодится в качестве волшебной лозы для поиска воды. Джо наблюдает, как еще один грузчик – куда бережнее – выносит в медвежьих объятьях Часы Смерти. Вот так всегда: уцелеет наименее ценное.

– Тебя пытаются подставить, – замечает Полли Крейдл.

– Что?

– Весь этот хаос и неразбериха – для отвода глаз. Они подготавливают почву, чтобы позднее подбросить в дом нужные улики. Когда им нужна правда, они работают аккуратно. – Она косится на него. – Чему ты удивляешься? Я ведь тоже Крейдл, как-никак.

– Тем часам, – бормочет он, – было двести пятьдесят девять лет. Они не сделали никому ничего плохого.

– Ужас, – произносит Полли.

Внимательный полицейский уже заметил и вовсю разглядывает их машину. Полли Крейдл не обращает на него внимания.

– Вообще-то они не мои. То есть, владелец пока я, но я не собирался оставлять их себе. – Он пожимает плечами. – Хотел продать. Тем не менее это… это настоящая вещь, с историей, понимаешь? Можно посвятить всю жизнь попыткам разгадать, что они видели, откуда на них все эти отметины. Думаю, они побывали в Америке и Индии, на что указывает ряд признаков. Они видели рассвет и закат Империи. Пережили королеву Викторию. Мой дед сказал бы, что их характерное свойство – долговечность. Или высокое мастерство исполнения, быть может.

– Думаю, самим часам все равно.

– Да. Пожалуй.

Джо сквозь окно машины заглядывает в разбитую дверь своего дома. Он видит разбросанные по полу вещи – его вещи. Из груди вырывается нечленораздельный звук – он надеется, что его можно принять за старушечий вздох. Желательно, не предсмертный, чтобы услышавшим не пришло в голову прийти бедняжке на помощь. Один из приставов оборачивается и фыркает. Старуха расчувствовалась. Небось, папенькины часы приехала выкупать.

Они едут дальше. Магазинчик Ари – сразу за углом.

– Остановись здесь, пожалуйста, – говорит Джо.

– Не лучшая идея.

Полли бросает взгляд через плечо. Полицейский к тому времени уже отвернулся. Может, с кем-то разговаривает? Вид у него вполне непринужденный.

– Пожалуйста, Полли.

Ари стоит в дверях магазина, сцепив руки за головой. Джо опускает стекло и скрипучим голосом обращается к нему:

– Молодой человек?

Ари бочком, полушагом приближается к машине, затем хмурится.

– Вы кто?

– Ари, это я. Джо.

– Джозеф? Напрасно ты приехал.

– Да. Уже понял.

– Что происходит?

– Все подстроено, Ари. Меня хотят подставить. Интересующимся можешь смело говорить, что ничего обо мне не знаешь. Трижды, если понадобится.

Ари вздыхает; в протяжном вздохе читаются самоукоризна и сочувствие чужому горю.

– Ох. Следовало ожидать. Сперва я принял их за воров и позвонил тебе. Потом другие пожаловали, потом полиция – кого тут только не было!.. Ты террорист, Джозеф?

– Нет. Имей в виду, во всем виновата кошка. Если бы я убил ее, когда хотел…

– То совершил бы грех против Высшего Разума, Джозеф, и я никогда бы этого себе не простил.

– Высший разум любит котов-убийц и ненавидит торговцев антиквариатом?

– Кто знает? Вселенная непознаваема. Неотвратима. И порой – невыносима.

Ари улыбается – мягко, сочувственно.

– Мне очень жаль, Джозеф. Искренне… Кстати, я тут кое-что припас для тебя. Среди обломков валялся пакет, дочка взяла и принесла сюда. Я пытался ее остановить, потому что очень испугался. А теперь рад… – Он заходит в магазин и выносит оттуда полиэтиленовый пакет с какими-то щепками, шестеренками и осколками двух голубых керамических мисок. – Не бог весть что, и я даже не знаю, что это… какие-то пружины и механизмы…

– Спасибо, Ари.

Ари кивает вновь и уже собирается уйти, но вдруг, замешкавшись, опять поворачивается к Джо. В его взгляде – раскаяние и стыд.

– Джозеф, будь так добр, пожалуйста, никому ничего обо мне не говори. Пока все не утрясется. Я не хочу, чтобы мой магазин спалили. Своей просьбой я не горжусь, ты ведь сам предложил.

Джо кивает, взмахивая полами нелепой шляпы.

– Конечно, Ари. Я понимаю.

– Это не значит, что мы не друзья.

– Ари. На твоем месте я поступил бы так же.

– Ну вот, а я хотела посмотреть, где