– Хватит дурачиться! Почему тебя не берет?

Улыбка Лукаса погасла.

– Пинки, что я могу тебе сказать? Я четыре года жил среди них! Если бы я не мог смотреть им в глаза, это вызывало бы множество трудностей, тебе не кажется?

– Но разве у тебя не горят глаза? Разве… разве у тебя нет этого отвратительного ощущения, будто в тебе все замерзает, что из тебя всё высасывают, что… что…

Лукас в удивлении повернулся к ней.

– Пинки, с тобой это произошло, – сказал он. – Кто-то из них поймал тебя – это правда?

– Нет! – выкрикнула она. – Совсем нет! Я… просто…

Она чувствовала, как на щеках выступает румянец. «Он прекрасно знает, что я вру, – с ужасом понимала она. – Такая глупая ошибка, предательство, неумение… я перед ним как на ладони – все мои отчаянные маневры, все мои идиотские оправдания – он не может не знать!» Лукас молча смотрел на нее. Прозрачная серость его глаз была подернута печалью. Пинки тихо ежилась под этим взглядом.

«А почему бы не признать это? Я могу сказать, что ӧссеанка парализовала меня своим трёигрӱ и сама открыла письмо, – мелькнуло в ее голове от полного отчаяния. – Вот и решение!» Но она не осмеливалась подкинуть такую ложь именно ему – ему, который и так все видит, – пока хорошенько все не обдумает. Тут же обнаружилась серьезная проблема: если он и не прочитает у нее на лице, что она лжет, то может найти саму ӧссеанку и проверить информацию. Ведь почти гарантировано, что они знакомы!

Она еле сдерживалась, чтобы не разрыдаться. «Нет, нельзя об этом рассказывать – но я не могу молчать. Мне не хватает чести – но не хватает и подлости». Нет, у нее не было надежды. Совсем.

Губы Лукаса сжались в ироничной ухмылке.

– И даже трёигрӱ не убедило тебя, что лучше иметь дело со мной, чем с ними, – проронил он. – Должно быть, это страшная тайна, раз ты скорее позволишь им зажарить тебя заживо, чем скажешь мне. Что ты натворила, Пинкертинка? Похитила у моего отца акции ӧссенских золотых приисков?

Пинки неконтролируемо затряслась. Боже, он подобрался совсем близко! Еще немного – и он доберется до истины.

Но он не пытался отгадывать.

– Если тебе и правда кажется невыносимым поделиться со мной, пусть будет по-твоему, – сказал он. – Я не хочу сломить тебя насилием. Но пойми, потом тебе придется разбираться с ӧссеанами самостоятельно.

Лукас помолчал.

– Я правда хотел бы тебе помочь. Если тебе нужна какая-то информация, я поделюсь. Я даже готов пообещать, что не буду тебя допрашивать. Используй шанс, Пинкертинка. Если за тобой шпионит кто-то из них, то прижмет тебя к стене по-настоящему жестко. Куда страшнее, чем я! И вполне возможно, что ты снова столкнешься с трёигрӱ.

Пинки вспотевшими пальцами дергала комочки растрепанных рюшечек.

– Поделись со мной тайной, – едва слышно выдавила она. – Что можно сделать, чтобы… чтобы оно так не действовало?

Лукас скептически посмотрел на нее:

– Ничего.

– Ничего?!

– Если боишься трёигрӱ, заведи контактные линзы. Линзы, а не очки, потому что их не так просто сорвать и растоптать. Ӧссеанин, конечно, заметит и будет смотреть на тебя с некоторым пренебрежением, но это гарантирует тебе хоть какую-то защиту. А если боишься, что не успеешь их вовремя надеть, обзаведись также бутылкой коньяка и бутылкой борной кислоты для устранения последствий. Но потом главное – залить коньяк в горло, а борную кислоту в глаза – не наоборот, – засмеялся Лукас. – Хотя с людьми после трёигрӱ бывает и такое!

– Но ты не носишь линзы. И в твоих карманах нет борной кислоты!

– Зато в баре есть коньяк! Не прошло и недели, как он понадобился мне после одного особенно выдающегося гриля.

Лукас подмигнул Пинки и понизил голос до драматичного шепота.

– Ведь на Земле есть зӱрёгал, дьявольский инквизитор, который шпионит и наказывает! Ты узнаешь его по платиновому треугольничку на лбу. Хоть он и делает вид, что это значок, обозначающий должность, на самом деле это антенна, через которую тайный кружок деревенских учителей передает ему приказы. Если где-нибудь его встретишь, обязательно повторяй про себя таблицу умножения и беги прочь.

Пинки уставилась на него.

– Ты серьезно?!

– Конечно! Тайные организации – мои любимые!

– Подожди. Ты правда повторяешь при трёигрӱ таблицу умножения?

– В основном все-таки стишки, – признался Лукас. – Немного помогает сосредоточиться на чем-то другом.

Он прислонился к Пинки головой.

– Вот так. Теперь ты знаешь все мои тайные рецепты.

– Я ожидала чего-то более действенного.

– Не существует какого-то волшебного способа. – Лукас замялся.- Ӧссеисты иногда пытаются специально повысить свою сопротивляемость, но это занимает годы. Когда нужно воспроизвести действие трёигрӱ, а под рукой нет ӧссеанина, используют инфразвук. Чтобы позаботиться об окружающих, его запускают в наушниках, поскольку это не очень-то приятная вещь. У меня еще есть микрод где-то тут.

– Так вот что ты делал?

– Иначе никак.

Пинки задрожала. Ей понадобилось некоторое время, чтобы переварить представленную сцену.

– Не легче было бы носить линзы и на Ӧссе?

– Конечно, легче, – усмехнулся Лукас. – С технической стороны можно было найти и лучшее решение. Например, можно было бы трансплантировать еще один слой роговицы, это обеспечило бы автоматическую защиту двадцать четыре часа в сутки. Но это совсем не то. Даже если этого избежать, людям такой выход все равно не поможет.

Видя, что Пинки не согласна, он вздохнул.

– Это трудно объяснить. Трёигрӱ – это еще один орган чувств, то есть само по себе оно нейтрально как слух или обоняние. Можешь представить себе инопланетян, которые имеют такие же защитные механизмы, как тот же электрический скат или скунс, но с ними все равно можно найти общий язык. Речь лишь о том, для чего они это используют. Все ӧссенское общество построено на постоянном выстраивании и укреплении иерархии. Каждый их разговор – это, на самом деле, битва за власть. А трёигрӱ – идеальное приспособление для этого. С его помощью они могут когда угодно и кого угодно утащить на свое собственное поле, а там уже хорошенько за него приняться. Как только человек попадает в трёигрӱ – а для этого хватает одного непроизвольного взгляда незащищенных глаз! – он тут же начинает играть по их правилам. Им все равно, что у тебя может и не быть никакой другой цели, кроме как отвести глаза и уйти куда подальше. Тебе придется бороться, хочешь ты этого или нет, только за право покончить с этим. А если ты не выдержишь, паук увлечет тебя туда, куда ему захочется.