Лиана подняла взгляд.

– Каким образом?

– Давайте разыграем Беа.

– Зачем?

Скарлет пожала плечами:

– Это было бы клево.

– Хорошо, – согласилась Лиана. – Но только если это не расстроит ее. Мне не нравится, когда она выходит из себя.

– Не волнуйся, – сказала Скарлет. – Это ее рассмешит.

Сестра смогла убедить Ану не сразу, еще больше времени у нее ушло на то, чтобы уговорить девочку взобраться на дерево для этого розыгрыша. Скарлет забралась на него первой.

– Тебе надо будет залезть повыше, чтобы вызвать дождь, – начала она уговаривать сестру, показывая на более высокую ветку. – Давай, лезь.

Но Лиана отказалась.

– По-моему, даже эта ветка уже готова обломиться.

– Хорошо, хорошо. Теперь закрой глаза и вызови дождь – нужно, чтобы это был не моросящий дождик, а целый ливень.

– И как же мне это сделать?

– Понятия не имею. Как у тебя получилось создать ту огромную волну на реке на прошлой неделе?

– Не знаю. – Лиана крепко сжимает ветку. – Просто так вышло.

– Ну, когда поймешь, что для этого нужно, дай мне знать. – Скарлет начала спускаться к земле. – Тогда мы и позабавимся.

– Как? – спрашивает Лиана, желая последовать за сестрой. – Что ты собираешься делать?

Скарлет спрыгнула на мох.

– Горячий дождь, – с ухмылкой ответила она. – Вот что мы ей устроим.

Лиана

Лиана обожала Навечье из-за возможностей, которые оно предоставляло, из-за величия здешней природы и общества ее сестер, но больше всего ей здесь нравилась погода. Влажная дымка, холодные туманы, листья, сыплющиеся как дождь. Для плювиофилов Лондон был хорошим местом, но он не шел ни в какое сравнение с Навечьем. В Лондоне время от времени все-таки выглядывало солнце, хотя и нечасто, здесь же погода всегда оставалась одинаковой – постоянно моросил дождь.

Помимо погоды Лиане также нравилась и ночь. Ночью она всегда спала, даже когда была младенцем, что очень ценила ее мать. Посему девочка даже не представляла, как прекрасна луна между тремя часами ночи и четырьмя часами утра. Теперь же Ана могла наблюдать за луной ночи напролет, пока ей не начинало казаться, что и она тоже может сиять ярче звезд, может притягивать к себе воды морей и определять содержание человеческих снов.

После того как вчера ночью ей не удалось окатить Беа горячим дождем – к ее немалому облегчению, – Лиана решила испытать свои силы и выяснить, не случайной ли была та волна и может ли она на самом деле управлять водой. Сейчас она стояла на берегу реки, глядя, как у ее ног несется поток, как на него падает ее тень, нарушаемая только течением и листопадом.

Наблюдая за мелкими водоворотами, Лиана представила себе, что какой-то могучий водяной бог размешивает этот поток невидимой ложкой, словно мешая чай. И вдруг ее озарило – она и в самом деле похожа на луну, ибо может повелевать водой с такой же легкостью, с которой мешает свой собственный чай.

Ана улыбнулась, и ее силуэт на воде перестал рябить, поток застыл, вода стала такой неподвижной и гладкой, что теперь девочка могла видеть на ней не только свою тень, но и свое отражение, видеть так четко, как в зеркале. Она какое-то время вглядывалась в поверхность реки, держась прямо и недвижно, затем нахмурилась просто для того, чтобы посмотреть, что будет. И едва ее лоб прорезали морщинки, как река потекла опять. Лиана нахмурилась еще больше, и вода забурлила, на берег начали накатывать мелкие волны, как будто надвигалась буря.

Лиана перестала хмуриться и ухмыльнулась. Вода тут же успокоилась, и буря прекратилась. Если она способна управлять водой, то что еще она может делать?

Беа

Когда ее мама в первый раз оказалась в психиатрической лечебнице, Беа было восемь лет. Поначалу она была не против, потому что ей очень нравилось жить с abuela, которая с удовольствием потакала каждой прихоти своей единственной внучки. Впервые побывав в лечебнице святой Димфны, Беа помолилась про себя (они с abuela встали на колени перед тем, как лечь спать), чтобы Клео осталась там еще на несколько лет.

Они сели на автобус номер шесть, вышли у церкви и какое-то время шли, пока не добрались до ворот «отеля», в котором отдыхала ее мама. Тут Беа уселась на тротуар и отказалась двигаться с места.

– Vamos, nina[53], – сказала ей abuela, пытаясь тащить ее за собой. – Tenemos que irnos, tu mamA estA esperando[54].

Однако Беа упрямо замотала головой. Ну и что с того, что мама ждет? Даже здесь, перед воротами этого места, она чувствовала витающую в здешнем воздухе тяжкую тоску, похожую на холодный туман Навечья. Нет, она туда не пойдет.

– Poe favor, mi nina. Tu mamA te extrana[55].

Но Беа продолжала мотать головой.

– No, abuela. No voy a ir nunca[56].

И сколько abuela ни уговаривала ее, какие златые горы ей ни сулила, девочка никак не желала входить в ворота лечебницы. В конце концов abuela просто сгребла ее в охапку, напрягшуюся и плюющуюся, и отнесла в комнату Клео на руках. Когда Беа посмотрела в глаза своей мама, ей показалось, что ее окутал туман. Она много раз испытывала страх перед своей матерью, но никогда прежде не боялась за нее. У Беа тогда возникло ощущение дежавю – она вспомнила гориллу в лондонском зоопарке, вид которой потряс ее. Глаза той гориллы были полны такой же гнетущей тоски, которую сейчас она увидела в глазах своей мама.

– Mamа? – Беа подошла к ней и коснулась ее бледной щеки. – QuE pasa?[57]

Ее мама не ответила и за все время посещения не сказала ни слова. Когда Беа с бабушкой уходили, Клео даже не попрощалась. Девочке было все равно, не смутили ее также ни пристальные взгляды медсестер, ни следящие за ней стеклянные глаза других пациенток, ни раздающиеся в коридорах истошные крики. Однако еще долго после того, как все это забылось, Беа продолжала помнить тот страшный взгляд своей мама.

Лео

– Тебе не страшно становиться солдатом? – спросил Кристофер.

– Нет, – ответил Лео. – А тебе?

– Иногда страшно, – ответил Крис. – Думаю, из тебя получится солдат получше, чем я.