дворянин в крайнем волнении.

Потом без дальнейших объяснений он схватил секиру и бросился к лестнице, догоняя Антиоха, который уже торопливо спускался.

— Вернитесь, господин барон, — сказал начальник стражи, загораживая ему проход. — Позвольте мне одному пойти навстречу смерти. Я стар, а вы молоды.

— Нет, — ответил дворянин.

— Вернитесь, мина вот-вот взорвется.

— Нет.

Наверху, у лестницы, раздался душераздирающий крик:

— Карл!

Кричала графиня, которая, видимо, догадалась об отчаянном порыве храброго сицилийца. Барон на мгновение заколебался, но потом в четыре прыжка спустился по лестнице, добрался до нижнего этажа, до полутемного помещения, заставленного бочками, которые были полны пороха.

В углу виднелась дверь, обитая железом. Это и был тайный ход в подземелье. Он распахнул дверь и, сжимая в руке секиру, двинулся по довольно низкому проходу, проделанному в скале, на которой стояла башня. Проход резко понижался.

— Мина вон там, — сказал Антиох, неотступно следовавший за бароном. — Скорей, синьор, мы вот-вот взорвемся.

Барон различил в темноте огромный чан, наполненный водой. Чан стоял рядом с глубокой ямой. Двумя ударами секиры барон пробил чан, и вода хлынула в яму, на дне которой и лежала мина, приготовленная начальником стражи.

— Бежим! — закричал старик. — Порох теперь не загорится.

Они уже почти дошли до башни, когда вспыхнула ослепительная молния, они почувствовали, как невероятная сила толкнула их, закинула в подземелье, и они упали, как мертвые.

Потом раздался ужасающий взрыв, казалось, что вся башня обрушилась, потом до них донеслись крики, звон шпаг, выстрелы, и наконец настала тишина…

Когда барон пришел в себя, вокруг него царила глубокая тишина. Он не слышал больше ни залпов кулеврин и бомбард, ни диких и страшных криков африканских корсаров, ни звона доспехов и шлемов, поражаемых шпагами и топорами, ни стонов раненых, ни проклятий.

Он все еще был в подземелье, куда его зашвырнул взрыв мины. Он лежал, прислонившись к стене, рядом с ним был старый Антиох. Старик лежал, подтянув колени к груди. Казалось, голова его сплющилась, как будто он получил мощный удар по шлему или как будто что-то тяжелое упало ему на голову.

В первый момент юноша подумал, что проснулся в царстве мертвых, в голове у него все перепуталось. Но память сразу вернулась к нему, и он все вспомнил.

И тогда вопль отчаяния вырвался из его груди:

— Ида! Моя Ида!

Он несколько раз повернулся вокруг себя как безумный, хватаясь за стены и рыдая, как ребенок.

— Она погибла! А может, ее похитили, — кричал он отчаянно. — Пусть прокляты будут эти алжирские гиены! Антиох, ко мне!

Он нагнулся над начальником стражи, который лежал без движения, положив голову на бочку. Барон попробовал поднять его, но сразу же опустил руки и попятился в ужасе.

Из-под расплющенного шлема вытекала струйка крови, которая уже образовала на земле небольшую лужицу.

— Он мертв! — воскликнул барон.

Бедный старик, отброшенный на стену взрывом мины, раскроил себе череп о камень и, должно быть, умер на месте.

— Вот и еще один, за кого нужно отомстить, — сказал барон страшным голосом. — Берегись, Зулейк, бойся того дня, когда я найду тебя.

Он растерянно посмотрел вокруг. В дверь, оставшуюся открытой, проникал свет, отражавшийся на черной и влажной земле подземного хода.

Значит, солнце уже взошло.

Барон, пошатываясь, направился к двери, опираясь на стены, поскольку был очень слаб, и вышел в помещение, находившееся в основании башни.

В углу открывалась огромная брешь, а куча обломков завалила все вокруг, засыпав бочки. Несколько трупов алжирцев лежали среди осколков камней, которые мина раздробила и выбила из стены, тут же валялось разбитое оружие: алебарды, шпаги, палицы и сабли.

Стены были забрызганы кровью. В этом помещении, должно быть, шла яростная битва между осаждавшими замок и последними его защитниками.

Барон остановился, как будто боялся идти дальше, с ужасом глядя на мертвецов, чьи лица еще сохраняли яростное выражение, которое даже смерть не смогла смягчить.

Он поднял глаза на лестницу, которую взрыв, хоть он и обладал ужасной силой, не смог разрушить. На ступеньках лежали трупы, ручейки крови медленно стекали вниз, образуя на полу нижнего помещения лужи. В воздухе стоял резкий запах, как на скотобойне.

Алжирцы лежали вперемешку со стражниками и матросами. Штурм, предпринятый берберами, был безжалостным, а защитники сражались отчаянно, если судить по количеству врагов, убитых у подножия лестницы.

— Все они погибли! — прошептал барон с рыданием в голосе. — А моя Ида?

Нечеловеческим усилием победив ужас, который внушали ему все эти мертвые тела, он поднялся по лестнице. И тут ему показалось, что он слышит голос. Он остановился, думая, что слух его обманывает. Потом ему пришла в голову мысль, что в башне, возможно, еще остались враги. Он выхватил у одного мертвеца шпагу, которую тот все еще крепко сжимал в похолодевших пальцах.

— Кто ищет смерти? — закричал барон.

И тот же самый голос, который, казалось, раздавался наверху, послышался опять, на этот раз более четкий и ясный.

— Господин барон! — кричал он жалобно. — Где вы? Вы живы или умерли?

Возглас удивления и радости вырвался у дворянина. Он узнал этот голос.

— Железная Башка! — воскликнул он. — Нет, это невозможно… Я сошел с ума… Его тоже должны были убить.

Он пошел вперед и поднялся на верхний этаж. Там тоже лежали мертвые, стражники, слуги и берберы, все вместе в страшной свалке, прижатые круг к другу, как будто, и мертвые, они продолжали сражаться.

И в этот миг он увидел, как с лестницы, которая вела на площадку башни, спускается каталонец. Казалось, что за эти несколько часов бедняга похудел наполовину. Увидев барона, он бросился к нему, отбросив свою знаменитую железную палицу и отчаянно рыдая:

— Синьор… несчастье… несчастье…

— Где графиня? — вскричал дворянин, хватая его за плечи и тряся как безумный.

— Ее похитили, синьор… Ее похитил Зулейк, этот мавританский пес… Горе! Горе! — стенал каталонец.

— Ее похитили? Зулейк?

Барон лишился дара речи, он упал на пол, туда, где лежали мертвые, как будто и его душа покинула тело.

— Синьор! — закричал в ужасе каталонец. — На помощь! Мой хозяин умирает!

Барон рыдал, как дитя, сжав голову руками.

— Синьор, — бормотал каталонец, расшнуровывая ему доспехи, — не отчаивайтесь… Мы бросимся в погоню, мы догоним похитителей… У меня сердце разрывается, когда я вижу, что вы рыдаете… вы, такой отважный воин… И двух часов не прошло, как они отчалили… Галера сейчас будет здесь… Я ее только что заметил. Она огибает северный мыс.

— Моя «Сирена»! — воскликнул барон. — Она на подходе?

— Да, синьор, я видел ее с верхней площадки.

Дворянин встал, силы как будто снова вернулись к нему.

Надежда,