же, воспользовавшись дымом от пушечных выстрелов, который благодаря полному безветрию не рассеялся, а повис над бастионами, бросились на штурм, карабкаясь по лестницам и издавая устрашающие крики, которые должны были подействовать на защитников, хотя те и не были новичками в сражении. Разбойники поднимались с головокружительной скоростью, ловкие, как обезьяны, держа сабли в зубах, каждый старался первым оказаться наверху, но успевал при этом помогать товарищам. Они казались легионом демонов, вышедших из ада.

Барон, сохранявший хладнокровие, бесстрашно передвигался под пулями, беспрерывно прилетавшими с галер, и собрал на самом низком бастионе, который был и самым уязвимым, всех свободных людей.

Вооружившись абордажным крюком, он опрокидывал лестницы и разил тех, кто стремился подняться по ним на стены замка. Под его ударами стальные шлемы разлетались, как стеклянные, что свидетельствовало о необычайной силе этого юноши, с виду казавшегося очень женственным.

Когда барон не мог воспользоваться крюком, он наносил удары шпагой, целясь выше доспехов, чтобы перерезать горло или проткнуть алжирцу шею.

Люди его сражались с ним бок о бок, время от времени им удавалось опрокинуть лестницу, которая падала в ров, увлекая за собой всех нападавших, которые издавали ужасные вопли, часто переходившие в душераздирающие стоны агонии.

И женщины, хотя побледнели и казались испуганными, не сидели без дела. Возглавляемые графиней, они без передышки подносили котлы с кипящей водой и опрокидывали их на алжирцев, обжигая их плоть, которую доспехи не могли защитить, или ослепляя нападавших.

Ров заполнялся убитыми и ранеными, но казалось, что число нападавших не уменьшается. С галер, которые спустили на воду шлюпки, подходили все новые и новые люди, они ставили новые лестницы и снова штурмовали бастион, который так яростно оборонялся.

Сражение становилось чудовищным, ужасным. Барон пытался везде быть первым и терял силы.

Он позвал несколько человек с башни себе на помощь, но понимал, что рано или поздно будет захлестнут этой волной, которая билась о стены замка, понимал, что этот натиск не в силах остановить воля человека.

Если падала одна лестница, то берберы тотчас подтаскивали три или четыре других. На них сразу начинали взбираться атакующие, вытягивая вперед пики и крюки, чтобы защитники не могли приблизиться к краю стены. Они обстреливали площадки и террасу замка стрелами, наконечники которых были пропитаны смолой и подожжены, пытаясь таким образом поджечь замок.

У подъемного моста корсары тоже завязали ожесточенное сражение, пытаясь опустить мост и проникнуть во двор замка. Бомбарды защитников умолкли, потому что в замке не хватало людей, и тогда нападающим удалось оборвать цепи. Мост упал, теперь корсары пытались пробить брешь в воротах.

У барона сжалось сердце, потому что он видел, что приближается момент, когда его люди не смогут больше сдерживать натиск всех этих врагов, когда ни выстрелы аркебуз, ни удары шпагой или палицей, ни крючья не смогут защитить стены.

Начальник стражи, старый Антиох, подошел к нему и проговорил, задыхаясь:

— Господин барон, нас вот-вот одолеют. Сопротивляться дальше бесполезно.

— Где графиня? — спросил дворянин, нанося одному из мавров удар такой силы, что разбил ему шлем и проломил череп.

— На верхней террасе, она сбрасывает горшки на головы нападающим.

— Пойдите и скажите ей, чтобы она отступила в башню. Там мы дадим последний бой. Пусть у вас наготове будут четыре человека, которые в последний момент обрушат мост. Железная Башка!..

Каталонец, который палицей разбивал шлемы берберов, укрывшись за зубцом стены, не ответил.

«Неужели погиб?» — подумал барон, отрубая руки негру, пытавшемуся вскарабкаться на край бастиона.

Юноша беспокойно оглянулся.

Пять или шесть его матросов и несколько стражников лежали мертвые рядом с ним, — очевидно, их поразил залп кулеврины с галеры, а не шпаги или стрелы штурмовавших замок. Но каталонца среди них не было.

— Наверное, он уже с графиней, — пробормотал барон. — Я найду его.

Потом, собрав все свои силы, он опрокинул лестницу, которая стояла возле зубца бастиона рядом с ним, и закричал:

— Отходим! Все в башню!

В этот же миг ликующий крик раздался внизу, у стены. Алжирцы наконец достигли зубцов бастиона и ливнем обрушились на площадку, сбивая с ног стражников и слуг, пытавшихся спастись бегством.

Среди всего этого шума и грохота, бряцания оружия, артиллерийских залпов, воинственных кличей и стонов раненых барон услышал крик:

— О мой Карл!

Он поднял глаза на верхнюю террасу. Женщины толпой бежали к навесному мосту, который соединял башню и замок, они влекли за собой графиню, а несколько стражников отчаянно сражались против отряда берберов, забравшихся уже и туда и пытавшихся остановить беглянок.

— Ко мне! — закричал барон. — Спасем графиню!

С бастиона на террасу можно было подняться по лестнице. Барон бросился к ней, нимало не заботясь о том, чтобы кто-нибудь защитил его с тыла, и попытался остановить алжирцев, которые уже перебрались через зубцы стен и готовы были помочь своим товарищам, преследовавшим женщин.

Несколькими ударами крючьев ему удалось проложить себе дорогу и присоединиться к отчаянно сражавшимся стражникам, защищавшим мост между башней и замком. Враг наседал, они держались из последних сил.

— Держитесь! — закричал отважный юноша. — Дадим женщинам время спастись!

Мост, который соединял замок и башню, стоявшую обособленно на небольшой возвышенности, был деревянным, поэтому его легко было разбить, но его и защищать было легче, поскольку он был очень узким.

Барон, за которым неотступно следовали стражники, матросы и слуги, готовые защищать его, бросился на алжирцев, которые уже поднялись на террасу. Враги лезли со всех сторон, некоторые выпрыгивали на террасу из внутренних помещений замка, поскольку им удалось опустить мост.

Барон, как разъяренный тигр, бросался на врагов, раздавая направо и налево стремительные удары шпагой. Он уже почти расчистил себе проход, как вдруг перед ним оказался рыцарь, чье лицо было полностью скрыто шлемом. Рыцарь этот сразу атаковал барона, свирепо вращая двуручным мечом.

Молодой дворянин успел подобрать щит, оброненный кем-то из врагов, кому он раскроил череп. Этим щитом он отразил чудовищный удар бербера, который мог бы разбить его шлем. Потом он сам нанес противнику сильнейший удар, который рассек надвое шлем-морион врага. Среди поломанных перьев и обломков шлема мелькнуло лицо нападавшего.

Барон, увидев, кто скрывался под шлемом, в ярости закричал:

— Зулейк! Господь свидетель, на этот раз ты не уйдешь!

— Да, Зулейк, — ответил бывший раб с гордостью. — Зулейк пришел забрать женщину, которую любит.

— Умри, как собака, несчастный! — вскричал барон, нападая на неверного с отчаянной отвагой.

Все вокруг немного расступились, освободив место двум главным героям этого сражения. Однако и стражники, и матросы, и слуги, и алжирцы продолжали биться, круша доспехи и шлемы.

Ярость утроила силы барона,