Ожидание в коридоре отделения скорой помощи было невыносимо. Я хотела быть рядом с Харпер. Воспоминания о том, какой она была до того, как встретила Винса, ее жизнерадостном смехе снова и снова прокручивались в моей голове, и я боялась, что они могут навсегда остаться воспоминаниями. Что после такого жуткого финала их с Винсом любви она сломается.

Однако я убеждала саму себя, что, если Харпер смогла пережить то, что случилось с ней в прошлом, она была достаточно сильной, чтобы понять: в том, что произошло сейчас, нет ее вины.

Видя, как глубоко я погружена в собственные мысли и переживания, Калеб молча сидел рядом со мной. Вокруг сновали люди, но для меня никого из них как бы не было. Никого… кроме Калеба. Я чувствовала его рядом. Его молчаливая поддержка, его сила, тепло его тела удерживали меня, как якорь, хотя со стороны могло казаться, что у меня отсутствующий вид.

— Родные у Харпер Смит есть?

Услышав ее имя, я вскочила, а следом за мной поднялся Калеб.

— Да!

Врач, молодая брюнетка с добрыми глазами, махнула нам рукой, подзывая к себе.

— Вы родственники Харпер?

— У нее нет кровных родственников, — ответила я. — Я ее лучшая подруга и единственная семья. Мой телефон записан в ее страховке как контакт для экстренной связи. Эва Бриворт.

— Хорошо. Я доктор Хантер, — она подняла руку в успокаивающем жесте, видя мою растущую тревогу, что меня могут не пустить к Харпер. — Эва, могу вам сказать, что с Харпер все будет хорошо. У нее трещина на ребре и сломано запястье. На запястье мы наложили гипс, но вот с ребром, к сожалению, мало чем можно помочь, разве что обезболивать, пока срастается. К счастью, нос у нее не сломан, но на разбитую бровь и рану на левом виске пришлось наложить швы. И об этом я как раз и хотела с вами поговорить. Ее вырвало, пока мы занимались ею, и вообще с ориентацией у нее сейчас не очень хорошо. Возможность серьезной травмы мозга я исключаю, но всегда прошу кого-то из родственников пациентов с сотрясением посидеть с ними в течение хотя бы сорока восьми часов. Это просто мера предосторожности, чтобы удостовериться, что у Харпер нет каких-то отклонений в поведении.

— Я побуду с ней, — сразу выпалила я. — Можете положиться на меня.

— Хорошо. Далее, я дала Харпер обезболивающее, теперь ей нужно соблюдать постельный режим и пить много жидкости. Мы ее тут еще немножко подержим, на всякий случай, а потом сестра даст вам знать, когда ее можно будет забрать домой. О да, и… — доктор Хантер понизила голос, — Харпер просила не сообщать в полицию, но…

— Мы уже позвонили в полицию, — перебил ее Калеб. — Они едут сюда.

Я вопросительно посмотрела на него, и он пояснил:

— Джейми прислал сообщение. Полиция взяла Винса под стражу, и Джейми едет сюда. Полиция тоже скоро будет здесь, чтобы снять со всех свидетельские показания. Включая Харпер.

— Хорошо, — сказала доктор Хантер с явным облегчением. — Тогда Харпер останется здесь, пока полиция не поговорит с ней.

И она пошла по своим делам.

Как только она исчезла из виду, я рванулась вон из больничного коридора, громко шлепая по линолеуму босоножками на плоской подошве.

Калеб кричал мне сзади, но я бежала, пока не завернула за угол. Остановилась возле кофейного автомата, согнулась и разрыдалась.

Он мог ее убить.

Этот подонок мог ее убить.

Калеб подошел и прижал меня к себе. Я судорожно обняла его, но остановить поток слез не могла — это было уже не в моих силах.

— Я могла предотвратить это, — еле выговорила я сквозь рыдания. — Я должна была это сделать. Если бы я только…

— Нет, — ласково сказал он, гладя меня по голове. — Не вини себя в этом, крошка. Я этого не допущу.

Я не могла не винить себя за то, что не разговаривала с Харпер жестче. Но я услышала твердость в голосе Калеба и ничего не сказала. Постепенно рыдания, сотрясавшие мое тело, перешли в тихие слезы, которые текли и текли по моим щекам.

— Как Харпер? — раздался рядом голос Джейми, но я не подняла голову от груди Калеба.

— С ней все будет в порядке, — ответил Калеб. — Но он ее сильно избил.

Я вспомнила все ее травмы, перечисленные доктором, и страх в моей душе сменился яростью. Я подняла голову и повернулась к Джейми, не покидая объятий Калеба.

Джейми пристально смотрел мне в лицо. Я знала, что выгляжу ужасно, но меня это нисколько не волновало. Он сказал:

— Полиция взяла Винса под стражу. Он еще не до конца отошел от своей наркоты, поэтому сразу признал, что избил Харпер, потому что она сказала, что уйдет от него. Полиция едет сюда, чтобы взять показания у вас двоих и Харпер.

Вся эта полицейская рутина была для Харпер, к сожалению, не в новинку. Но на этот раз все-таки по-другому. Я интуитивно чувствовала это, и в моей душе снова поднялась паника:

— Как она пройдет через это? Она будет винить во всем себя, считая, что разрешила Винсу так вести себя.

Калеб поднял мою голову и сказал с нажимом:

— А ты будешь говорить ей, что это не ее вина. Будешь говорить каждый день, пока она не примет это.

— Ты не понимаешь… Она прошла через такое… что не заслуживает еще боли. Ей и так досталось, — слезы снова потекли по моим щекам от чувства полной беспомощности.

— Эй, — Джейми тронул меня за плечо, и я посмотрела на него затуманенным взором. — Ты отлично действовала там, в квартире. Держала себя в руках, несмотря на то, что нелегко тебе было, наверно, увидеть ее в таком состоянии. Найди в себе снова эту силу ради нее.

* * *

Совет Джейми направлял меня на протяжении последующих нескольких дней. Откуда-то я находила силы, чтобы давать Харпер то, в чем она нуждалась, но внутренняя тревога о том, что этого недостаточно, не отступала.

Мне одной разрешили присутствовать, когда полицейские допрашивали Харпер и делали снимки ее побоев. Хотя она рассказала им все, что случилось (я старалась не давать волю воображению, потому что меня сразу начинало мутить), она злилась на меня за то, что я вызвала копов.

— Я же просила тебя, — прошипела она, когда они вышли из палаты.

Я просунула руку ей под талию, помогая подняться с кровати.

— Ну, а я вызвала. Винс должен ответить за свой поступок, и ты это знаешь.

— Ага, только теперь его группа поддержки может взять эту историю и вывернуть ее так, что я окажусь во всем виноватой. Мол, я сама этого добивалась.