Купша не ответил, все так же иронически посматривая на Килиана и не слушая его, убежденный, что Килиан не хочет распорядиться по каким-то своим соображениям, которые ему были так же непонятны, как и запрещение работать во дворе с бригадой чернорабочих. Купша уже не смотрел на Килиана мрачно и подозрительно, взгляд его повеселел, словно он хотел сказать: «Нас с тобой что-то связывает, я толком не знаю что, но пусть так и будет. Если тебе хочется куда-то затянуть меня, то я не такой дурак, чтобы попасться на удочку, но, пока суд да дело, я извлеку из тебя некоторую пользу. Нечего мне быть дураком…»

Но Килиан у Купши вызывал какое-то беспокойство: ему были непонятны причины, заставлявшие так вести себя одного из «хозяев завода». Однако это беспокойство прошло. Как только Купша перешел работать в цех, он стал относиться к Килиану доброжелательно, но с тайной насмешливостью. Именно этот иронический взгляд Купши начал раздражать Килиана, и он ушел, убежденный, что вполне заслужил эту иронию.

Купша направился к сварщику, к которому был прикреплен на эту неделю. (На сварке рам работали в две смены, и каждый ученик прикреплялся к одному из рабочих, которые и обучали их в течение своей смены.)

Кроме Купши, в бригаде Скарлата (так звали бригадира электросварщиков) было еще трое учеников: двое мужчин и женщина. Женщина, высокая и худая, с черными, очень густыми бровями, почти все время молчала. Было ей лет около тридцати, и работала она до этого уборщицей в цехе. Из мужчин один был подростком лет восемнадцати, маленький и необычайно говорливый. Звали его Филипеску. Он окончил среднюю школу, но в университет не попал. Другой, по фамилии Сармеш, был старше Купши, лет тридцати двух — тридцати трех. Раньше он работал судьей, а теперь решил переквалифицироваться. Сармеш был не слишком высоким, не слишком худым, на лице у него застыло неизменное выражение испуганной птицы. Школьник и бывший судья держались вместе, а женщина, молчаливая и хмурая, всех сторонилась. Три раза в неделю часов около десяти все ученики спускались в раздевалку, смывали с себя грязь, переодевались и шли на курсы, которые помещались в бараке около заводской столовой, неподалеку от общежития чернорабочих. Здесь собиралось около сотни учеников, которые распределялись по специальностям: токари, литейщики, кузнецы, сборщики, электросварщики, автогенщики, фрезеровщики и т. д. Они получали тетради и карандаши и усаживались учить арифметику, физику, технологию металлов и конституцию, на уроках которой говорилось об истории человечества, давались краткие сведения о марксизме; преподавался им и румынский язык. Социальное положение и уровень подготовки учеников были весьма неровные. Рядом с неграмотными и малограмотными рабочими, которых, нужно сказать, было не так уж много, сидели окончившие гимназию, лиценциаты; в одном классе с Купшей учился даже специалист по международному праву. Здесь обучалось много крестьян из пригородов Бухареста, были домохозяйки, продавцы из государственных магазинов и лавочники, маклеры, мелкие служащие, учителя, адвокаты, бывшие заключенные, цыгане, домашние работницы, подростки, окончившие школу.

Непосредственно на производстве польза от этих учеников была не слишком велика. Они обязаны были находиться при рабочих, к которым их прикрепили, и усваивать мастерство. Вообще же они выполняли мелкие поручения: подносили со склада электроды, бегали для сварщиков за молоком, иногда, когда технический контроль браковал какую-нибудь раму, ученики очищали сварные швы от ржавчины. Бывшей уборщице, которую звали Аникой, все время давали самую легкую работу: вымести пол под рамами, собрать остатки электродов. Несмотря на это, она очень быстро освоила специальность. Ее прикрепили к девушке лет двадцати, которая часто отлучалась с места работы и где-то блуждала по заводу. Начиная с первого месяца обучения она давала возможность Анике самой управляться с аппаратом. Даже став полноправной работницей, Аника продолжала подметать полы, бегать за молоком, первой приходила на завод и все это делала молча и хмуро, бросая из-под густых черных бровей короткие враждебные взгляды, словно кто-то ее принуждал.

Сармеш и Филипеску немногому научились за время курсов. Они очень редко надевали защитные маски, чтобы посмотреть, как опытные рабочие производят сварку. Даже тогда, когда их посылали очищать от ржавчины и окалины забракованные рамы, которые оттаскивались в глубь цеха, они действовали молотком и проволочной щеткой так медлительно и неуверенно, словно им приходилось двигаться под водой, однако при этом не переставали оживленно обсуждать какие-то вопросы, в которых ни Купша, ни другие рабочие ничего не понимали.

Однако рабочие относились к ним с необыкновенным уважением, как к интеллигентам. Их очень редко заставляли что-нибудь делать, обращались к ним на «вы» и удерживались от брани в их присутствии. Из этих двух интеллигентов, обучавшихся в бригаде Скарлата, только Сармеш окончил курсы и получил разряд. Филипеску месяца через четыре перешел работать в заводскую лабораторию.

Купше не очень повезло с рабочими, к которым он был прикреплен для обучения. В одну смену он работал с долговязым сварщиком по имени Сава, который крепко выпивал и обычно приходил на работу хмурый и невыспавшийся. Сава считался одним из лучших сварщиков в бригаде, но с Купшей он обращался плохо, распекал его, гонял то туда, то сюда, а чаще всего вовсе не замечал. Во вторую смену дело обстояло и того хуже. В этой бригаде, где бригадиром был тот же Скарлат, работавший, правда, только с утра, а во вторую смену приходивший лишь к пяти-шести часам, так как ему приходилось оформлять наряды и выписывать материалы, работали два брата-цыгана, молодые парни лет двадцати, необычайно похожие друг на друга. Фамилия их была Попеску, старшего звали Джиджи, младшего — Фане. Купша был прикреплен к младшему, который относился к нему, как к своему слуге. Однажды он даже попытался поколотить Купшу, но Купша так взглянул на него, что сразу же отбил у Фане всякую охоту драться. Оба брата жили на шоссе Пантелимона, одевались необычайно пестро, носили цветные рубахи и ботинки на толстой подошве. Они смазывали волосы бриолином и завивали челки, спускавшиеся им на глаза. По четвергам, субботам и воскресеньям они ходили на танцы и, так как оба искусно владели ножами, то, когда были вместе, не боялись никого.

Оглядевшись в течение первой недели, Купша как-то инстинктивно старался держаться ближе к бригадиру Скарлату, человеку энергичному, лет тридцати, невысокому, стройному и очень сильному. Полдня Скарлат бегал по цеху по делам обеих бригад, находившихся у него под началом. Кроме того, у него были различные профсоюзные