Шрифт:
Закладка:
Автомобиль остановился на краю дороги. Эйб Руф вышел, пересек улицу и поприветствовал мужчину, вынырнувшего из прохода между палатками.
Дядя!
Эти волосы, отливавшие на солнце красным золотом… Только теперь они были растрепаны, а не уложены маслом. И этот обтрепанный френч… Вид у дяди Джонни был такой необычный, что мне потребовалось несколько секунд, чтобы убедить себя: да, это действительно он! Я поспешила спрятаться за обезглавленным львом, охранявшим разбитую лестницу. Но уже через миг выглянула из-за укрытия и стала наблюдать.
Дядя жестом подозвал кого-то позади себя, и… с наглым бесстыдством, на глазах у всех, к ним присоединилась миссис Деннехи в однотонной юбке и блузке, с алмазами на шее и тем самым алмазом на пальце, отбрасывавшим блики на боковину стоявшей рядом палатки. Она взяла дядю под руку – так же собственнически, как и в тот день, когда они прогуливались на Юнион-сквер, а моя тетя – полубезумная, отравленная опиумной настойкой – страдала в своей темной комнате. И теперь эти трое улыбались и смеялись – беззаботные, не изменившиеся из-за постигшей город беды, равнодушные. И во мне снова вскипели обида, негодование и злость. Они обдали меня таким жаром, что меня бросило в пот.
Они проговорили еще несколько минут, а потом Эйб Руф вернулся к машине, и солдаты увезли его прочь. Дядя с миссис Деннехи скрылись из виду. Сидя у безголового льва, я попыталась взять себя в руки.
Теперь я знала, что дядя жив. И его любовница тоже. А раз мой дядя уцелел, значит, у меня оставалась возможность обелить свое имя и вернуть свои деньги. А еще – наказать человека, который на самом деле был повинен в смерти тети. Я сжала золотую пуговицу в кармане. Она действительно приносила мне удачу. Но что с Голди?
Уйти восвояси я теперь не могла. Оставаясь в укрытии, я наблюдала за людьми, передвигавшимися по периметру лагеря. В приюте я привыкла ждать. Вот и теперь – я выжидала. Солнце село, загорелись керосиновые лампы и фонари; женщины обступили походные кухни. Когда темнота развеяла мои опасения оказаться замеченной, я поднялась по лестнице. Моя смелость была вознаграждена: глазам открылся полный обзор на одну кухню и столпившихся у плиты женщин. Всполох русых волос с золотистым отливом показался мне знакомым и вызвал массу эмоций, которых я не ожидала. Гнев? Да. Но еще и смущавшую, сбивавшую с толку боль. Почему я все еще чувствовала ее – после стольких мучительных месяцев? После всего, что кузина мне сделала? Думать о том, что я когда-то ей доверяла и хотела быть ей подругой…
На Голди были широкие штаны с блузкой. Подняв плескающееся ведро, она поставила его у полога палатки и кого-то кликнула. И в том, как она это сделала, в ее осанке, в ее повелительном тоне было нечто, из-за чего я сразу поняла, кого сейчас увижу. И не ошиблась. Вышедшая из палатки Шин взяла ведро и унесла его внутрь.
Шин! Слава Тебе, Господи!
Шин! Живая и продолжающая служить у Салливанов…
Я на это надеялась. Но теперь задумалась: а что бы это значило? Других слуг я не приметила. Ни Ау, ни Ника, ни Пити. Как могла Шин – после всего, что случилось, после помощи мне – оставаться у Салливанов? «Но раз так, захочет ли она помочь мне снова? И как мне с ней встретиться?»
От раздумий меня отвлекла тень, приблизившаяся к Голди. А когда свет фонаря облек ее в плоть, я обомлела: Эллис Фарж!
Я, конечно, его не забыла. Как и его роли в моем принудительном заточении в приюте для сумасшедших. Но я считала Эллиса всего лишь одной из пешек в игре Голди. И не ожидала увидеть вновь. Правда, еще больше, чем самого Эллиса, я оплакивала посуленную им возможность, обернувшуюся ложью, и свою наивность, заставившую меня поверить в то, что для женщины такое реально. «Интересно, что он сделал с моими эскизами? Наверное, сжег…» С какой же готовностью я поверила Эллису, когда он сказал, что у меня талант! Теперь при мысли об этом я ощутила унижение. Мне невыносимо было вспоминать его фальшивое восхищение, его лесть, перед которой я не устояла, тот вечер в ресторане… Господи! Тот вечер, когда я нарисовала на стене комнату и показала всем глубину своего дилетантства. Хорошо, что Эллис размазал мой рисунок… Надеюсь, Коппа его стер, если ресторан уцелел…
Да, я считала Эллиса пешкой в свите Голди. И не ожидала увидеть его в лагере, рядом с ней. Мне припомнилось, что кузина вроде бы говорила о привязанности между ними. Но насколько это было правдой? И что за привязанность их объединяла?
На моих глазах Эллис и Голди перекинулись парой слов, после чего Эллис опять куда-то ушел, и я выбросила его из головы. Меня занимало другое: как встретиться с Шин?
Ноб-Хилл походил на лагерь рудокопов из рассказа Марка Твена. Блестящие палатки, тихие разговоры, костры… Осторожно я направилась к уборным. Исходивший от них запах не шел ни в какое сравнение с вонью в приюте, и мне было проще там ждать – рано или поздно китаянка должна была воспользоваться одной из кабинок. Все, что мне было нужно, – это держаться чуть в стороне. Тени от временных построек были густыми, и я встала там, откуда уборные просматривались лучше всего. В лагере становилось все тише и тише. А мое беспокойство нарастало. Возвращаться в город так поздно было опасно. Мне необходимо было найти место для ночлега и уповать на то, что меня не схватят. Но разговор с Шин стоил этого.
С приходом ночи резко похолодало, я плотнее закуталась в пальто. Шин не появлялась. Наверное, пользовалась ведром. «Пожалуй, пора поискать в руинах место, годное для ночлега». Только я так подумала, как к уборным знакомой мне торопливой поступью устремилась тень. Я выждала немного и, убедившись, что не ошиблась, шагнула вперед. Шин, охнув, воззрилась на меня как на привидение. В ее глазах я увидела сначала замешательство, потом узнавание, а затем… страх.
– Нет, – прошептала китаянка. – Вы не должны здесь находиться.
– Мне надо с тобой поговорить.
Помотав головой, Шин повторила:
– Вы не должны здесь находиться.
– Только на пару слов…
– Вы должны уехать!
Тетины слова… Их
