И то, что я там увидела, привело меня в глубочайшее изумление. Район выглядел так, словно туда и не заглядывали рабочие отряды. Улицы были настолько завалены обломками, что мне пришлось сильно петлять, обходя их. В рытвинах и ямах стояла вода, загрязненная илом и пеплом. А еще запах – не типичная для Чайнатауна ароматная смесь благовоний, сандалового дерева и рыбы. Нет! Мне в ноздри снова ударил запах смерти и тлена: под завалами все еще находились тела.

И китайцев было на удивление мало. То ли им еще не разрешили возвратиться в город, то ли они сами решили не возвращаться. Но люди, попадавшиеся мне на пути, выглядели чужаками в этом районе. Женщины в юбках и блузках (некоторые даже в своих лучших воскресных нарядах), в шляпах и накидках. Мужчины в костюмах. Меня окружали белые мужчины и женщины, на вид под стать тем, кого я встречала на светских раутах. Мне было небезопасно находиться в таком обществе. И что это общество делало в Чайнатауне? Сначала я подумала, что они искали тела погибших. Но потом сообразила: они мародерствовали! Эти люди с лопатами и граблями в руках атаковали завалы. И они были слишком сосредоточены на откапывании ценностей, слишком заняты, чтобы обращать на меня внимание. Во всех кварталах я наблюдала одинаковую картину: все яростно орудовали лопатами под охраной вооруженных телохранителей, и то тут, то там раздавались одни и те же крики: «Давай здесь попробуем! Тут еще никто не рыл!»

Несколько китайцев, блуждавших по улицам, выглядели потрясенными и беспомощными. Некоторые, оцепенев, наблюдали за тем, как разграбляли их дома и лавки. Белые люди уносили мешки и корзины с расплавленной бронзой и фарфором, и их никто не останавливал. Хотя еще несколько дней назад таких мародеров пристреливали. Мой взгляд упал на молодую женщину в юбке, заляпанной сажей и золой. Со скребком в правой руке она энергично отбрасывала в сторону обломки и осколки левой рукой.

– Глянь, Эльзи, глянь! – подняла кладоискательница обожженную тарелку.

Эльзи, стоявшая над ней, на самой вершине «кургана», взвизгнула от восхищения:

– О, повезло тебе!

– Я смогу получить за это три доллара, как ты думаешь?

– Думаю, сможешь. Именно обожженные вещи сейчас в цене.

Позади меня кто-то крикнул:

– Смотрите! Зловонные катакомбы Порока!

Обернувшись на полные ужаса охи и вздохи, я увидела группу людей, петлявших между руинами. Экскурсию проводил молодой человек с запачканным лицом; он драматично жестикулировал и говорил достаточно громко, чтобы заглушить лопаты и скребки мародеров:

– Туннели проходили здесь. Вы можете их увидеть, если подойдете ближе. Осторожней, мисс! Не подходите слишком близко! Я не могу вам гарантировать безопасность. Неизвестно, что там внутри еще осталось. Но раньше тут был потайной вход в Адскую бездну. Подземный город разветвлялся на множество кварталов. Мы до сих пор не знаем их площадь и глубину залегания. Некоторые считают, что город уходил пол землю аж на три этажа. А сейчас, если вы пойдете за мной, я покажу вам печально известный опиумный притон Чайнатауна.

Голос гида заглох – он увел группу по заваленному обломками и мусором проходу, прежде, наверное, бывшему улицей. Теперь понять, что там было раньше, не представлялось возможным.

Я поспешила дальше. Мне трудно было не думать о своем последнем визите в Чайнатаун – об игорном доме, опиумном притоне. И я не раз, вглядываясь в руины, пыталась определить: где же было это место? Далеко ли я ушла от ресторана «Коппас»? Похоже, от него меня отделяла половина Чайнатауна. Там еще был магазинчик на углу, с шелковыми тканями и вышитыми тапочками на витрине, а по соседству с ним в лавке висели большие белые гирлянды из неизвестных мне овощей, а в корзинах лежали длинные стручки фасоли и какие-то пряные коренья.

Ничего от этого, скорее всего, не осталось. Ничего от прежнего Чайнатауна. И это ввергло меня в меланхолию. «Интересно, что будет делать Голди за отсутствием своего снабженца опиумом?» – подумала я. Но имело ли это теперь значение? Что изменилось за то время, что я провела в Блессингтоне? Секреты лишь тогда важны, когда способны отравить человеку жизнь.

«Господи, пожалуйста, не лишай их значимости!»

Я дошла до Ноб-Хилла. Он изменился до неузнаваемости. Единственными все еще стоявшими зданиями были особняк Джеймса Флуда и отель «Фермонт». Песчаник Флуда выгорел, остался лишь каркас с пустыми глазницами под окна. Отель, который еще не был закончен, когда меня отправили в Блессингтон, угрожающе высился неподалеку: колонны без облицовки, окна без стекол. Единственными явными следами пожара были черные опалины на фасаде, зафиксировавшие путь пламени. Огонь превратил мрамор в известняк и переплавил сталь и чугун в причудливые формы. Ручейки жидкого стекла и свинца подъемных противовесов стекали по подоконнику и собирались в озерцах в дырах. Гранитные блоки превратились в бесформенные валуны с крошившимися наружными краями. Единственным ярким пятном в черно-бело-серой дымке был зеленый попугай, угнездившийся на том, что осталось от каменных ворот, и неустанно верещавший хриплым, нервным голосом. Все, что сохранилось, было опалено, покороблено, треснуто. И повсюду среди руин торчали округлые пики армейских палаток, ничем не отличавшихся от палаток любого другого лагеря для пострадавших в городе. Женщины и дети толпились около походных кухонь. Строй деревянных уборных, даже отдаленно не походивших на купальни с фаянсовыми раковинами и стульчаками под мрамор, тянулся на открытом пустыре, уничижительно изобличая всех, кому приспичило их посетить. А на бельевых веревках, натянутых между уборными, сиротливо болталось то, что «считалось неприличным упоминать в светском обществе». В центре лагеря кто-то установил флагшток, и над всей этой сценой с удовлетворением реял американский флаг. «Земля дала, земля забрала». Я подавила усмешку.

Постояв и понаблюдав на окраине, я осторожно пошла дальше. Держа руки в карманах и стараясь не привлекать к себе внимание. Но вроде бы никто не бросал на меня повторный взгляд. Когда мне казалось, что я увидела кого-то знакомого, я быстро уходила в другую сторону, а перед чьей-то спиной замедляла шаг. Никого похожего на дядю или кузину я не приметила. Лагерь оказался больше, чем я себе представляла. И более людным. Похоже, единственным способом разыскать родственников был обход всей его территории. Но я была не настолько глупа. Если Шин и находилась в лагере, то задача найти ее усложнилась.

Пронзительный гудок автомобиля за моей спиной заставил меня вздрогнуть и отскочить в сторону. Машина судорожно затряслась на колдобинах изуродованной мостовой. Она явно пожаловала в лагерь по важному делу. Все автомобили в городе были арендованы или реквизированы властями и ополчением. И в этом