— На чем? — спросил Креол, отодвигая блюдо.

— Я гипнот-информационист. Знаете такое слово?

— Нет.

— Ну… если доступным языком, мы коллеги с вашей мэтресс Галливией.

— А, Зрящий, — внимательно посмотрел на Рокана Креол.

К Зрящим Креол относился с легким предубеждением и сразу закрыл разум как можно плотнее. Рокан, кажется, ничего не заметил — он дважды уточнил, сыт ли дорогой гость, и предложил показать ему жилье и место, где два года придется отрабатывать… илькум. Рассказывать и показывать все, что Креол умеет.

Он не возражал. Прекрасно понимал, что парифатцы не из щедрости учат шумеров своей магии. Их могущество, их богатство — это могущество и богатство хитрых купцов. Креол научится у них всему, чему сумеет, но и они постараются выпытать у него как можно больше.

Но на такой обмен он был согласен. Здесь все честно — он и дает, и получает. Это вам не какие-нибудь демоны-учителя, которые хотя и много дают, но требуют несоизмеримо больше.

Среди них все-таки не так уж много тех, кто готов помогать за кусок дубовой коры…

Жилище Креолу предоставили скромное. Даже меньшее, чем дом в Нимруде, где он служил магом-консультантом. Всего две комнаты, причем вторая совсем маленькая — просто купальня, совмещенная с отхожим местом. Зато тут было полно бытовых артефактов — от холодильного сундука до магического зеркала.

Мебель оказалась Креолу привычна — до него здесь жили такие же шумеры. Рокан поведал, что жилища магов по обмену отделывают так, чтобы они чувствовали себя как дома, снабжая лишь необходимыми артефактами.

— Вещи можете оставить тут, — указал на высокий сундук Рокан. — Очистить одежду — там. Если хотите помыться, я подожду.

Ни в чем перечисленном Креол нужды не видел. Дорога из Ура заняла какое-то время, но большую его часть он проделал по воздуху, так что даже не запылил толком сандалий.

— Не надо, — отказался маг. — Лучше покажи, где я буду работать.

Это оказалось совсем рядом. Надо было выйти из дворца, где Креолу выделили две комнаты, пересечь площадь с фонтаном и памятником, а там уж рукой подать. Рокан попросил Креола запомнить несколько коротких заклятий: одно пропускает во дворец, где он будет жить, другое — во дворец, где будет работать, третье же надо произнести, если кто из городских стражников спросит, кто Креол такой, что здесь делает.

— У нас все на словесных ключах, — сказал парифатец. — Я даю вам ключ и со своей стороны его подтверждаю, чтобы он в ваших устах действовал. Пока все понятно?

— Понятно, — кивнул Креол, осматриваясь в этом новом дворце.

Тот был не меньше императорского. Шпили из горного хрусталя уходили в небеса, в огромном холле вздымалась статуя какого-то бородача, а на стенах висели портреты. Но они с Роканом были тут только вдвоем, и каждый шаг отдавался эхом.

— Сейчас каникулы, — пояснил парифатец. — У вас будет несколько дней, чтобы отдохнуть и освоиться.

— Что такое «каникулы»? — спросил Креол.

— А… ну… никто не учится. Пойдемте, покажу ваш лекторий.

После лектория Рокан повел гостя осматривать город. Не весь, конечно, не целиком, ибо величественный Бриароген во много раз больше Вавилона, но самые знаменитые его улицы, площади, дворцы.

Маги прошлись по кару, который находился не в порту, а был заключен внутри громадного, возвышающегося на столбах кристального шара. Посетили главный храм, хотя Рокан и уточнил сразу, что это не совсем такой храм, как в Шумере, что богам тут не поклоняются, а осуществляют… договоренности. Побывали в императорском саду, в который, к удивлению Креола, пускали всех желающих, а не только избранных.

Странным он оказался, этот город Бриароген. Очень большим и очень странным. Дело даже не в удивительной красоты кристальных дворцах, которые стояли тут повсюду и были жилищами самых простых людей. Не в винных фонтанах, что били на самых крупных площадях. Не в статуях и колоннах из чистого золота, украшавших театры и музеи.

Дело в великом разнообразии его населения.

Дома, в Уре, Креол тоже часто видел иноземцев. Горбоносые иудеи и та-кеметцы, чернокожие офирцы и кушиты, злокозненные дильмунцы и касситы, порой и иные варварские племена. Ур — большой портовый город, и в нем много чужестранных купцов и привезенных из дальних краев рабов.

Но в Уре живут только люди. В Бриарогене же людей едва ли половина — а кроме них по улицам ходят невиданные существа, при виде иных из которых Креол невольно хватался за жезл. Ему приходилось сдерживать себя, напоминать, что это не чудовища, не зловещие твари, а такие же подданные Колдующего Императора.

Удивительно много тут оказалось и женщин. В Шумере свободно ходят по улицам только жрицы, блудницы, вдовы и рабыни. Замужние женщины и незамужние девушки большую часть времени проводят дома и на людях появляются редко.

А здесь не так. Здесь все вперемешку и никто не знает своего места.

Полный бардак.

Впрочем, Креол здесь не для того, чтобы осуждать обычаи варваров, а для того, чтобы перенять как можно больше. Магия есть магия, и неважно, из какого источника ее черпать. Был бы достаточно глубок.

— …А вот так у вас умеют? — спросил Креол, расхаживая по воде.

— Возможно, что вы делаете это неизвестным у нас способом, — деликатно сказал Рокан. — Обязательно расскажите о своей методике в лектории.

Креол с досадой и легкой надеждой поднялся в воздух, но это тоже ни у кого интереса не вызвало. Только какой-то ребенок засмеялся, указывая на мага пальцем, а некая седовласая матрона провела рукой, заволакивая лицо туманом.

Непривычно видеть в глазах лишь равнодушие. Дома Искусство вызывает почтительное восхищение с примесью страха, а здесь… здесь смотрят, будто он набедренную повязку на голову надел. Снисходительно, как на разыгравшегося ребенка.

— Ладно, я понял, — проворчал Креол, опускаясь обратно в бассейн.

Рокана это явно обрадовало. Он очень распарился в горячей воде и то и дело прикладывался губами к пузырю холодного пива. Тот висел над водой, у самого лица парифатца, и Креол поглядывал туда с завистью, но из гордости не спрашивал, как получить такой же. Он сам разберется.

Купальни Бриарогена во всем превосходили купальни Ура и Вавилона. В бассейне могли разместиться сотни людей разом, а воду подогревала магия, причем неравномерно. У левого бортика она оставалась почти ледяной, у правого — угрожала сварить заживо.