* * *

Бескрайнее кладбище устилало всё обозримое пространство. Могилы самых разных религиозных конфессий простирались к горизонтам. Вдали, над равниной крестов и памятников, возвышался огромный вулкан. Давид даже не заметил, как они забрели сюда: бледно-жёлтый градиент песка плавно сменился пеплом, а он так и шагал, не поднимая головы и стараясь ступать точь-в-точь по следам Родиона. Сначала троица протопала мимо одной могилы, потом трёх, потом ещё нескольких - Мариус принял их за очередные этюды реверса. Он увлёкся изучением надгробий, вычисляя среди усопших чемпиона-долгожителя, а когда поднял голову и осмотрелся, то увидел, что находятся они теперь в самом эпицентре некрополя. В сердце главной усыпальницы мира.

«Да мне плевать!.. - мысленно огрызнулся Мариус, оглядываясь в поисках свободного клочка земли. – Подобными штучками меня не запугать. До местного рассвето-заката ещё час, не меньше». Да только когда началось извержение, ему и впрямь стало не по себе. Бурые хлопья неторопливо поднимались с курганов и оград. Овеянные охристой дымкой, они вздымались всё выше, грозясь перерасти в нечто жуткое. Словно сотни сожжённых ведьм выкарабкались из деревянного заточения и устремились на шабаш к вершине кровоточащего жерла. Кимико закашлялась и остановилась. Достала из рюкзака кислотно-жёлтую респираторную маску; ту самую, в которой она впервые предстала перед Мариусом.

- Прикрывайте дыхательные пути, - она натянула её одним резким движением. - Если пепел попадёт в лёгкие, возможны осложнения.

«Не знаю, где девчата откопали этот респиратор, но он явно принадлежал капитану Очевидность» - заключил Давид, вспоминая дотошные объяснения в коридоре с турелью. Он нагнал Родиона, дабы посоветоваться, как им быть без средств защиты, но монах уже надевал старый армейский противогаз.

- Отстой... – буркнул Мариус, поливая бандану водой и повязывая её на лицо. – Вот уж не думал, что окажусь самым непредусмотрительным.

Идти становилось всё труднее: мало того, что проклятый шатёр натирал поясницу, так теперь ещё и пепел прямиком в глаза летел. Смесь из пота и грязи стекала по щекам. Казалось, расплывчатые очертания надгробий и скульптур хотели взять троицу в кольцо. Некоторые из них в надвигающемся мраке ночи напоминали горгулий. Готических сфинксов и распятых вурдалаков. Мариус вслушивался в тяжёлое дыхание Родиона. «Пш-пш, пш-пш. Почти как Дарт Вейдер» - пошутил он про себя, да только веселее не стало. Грозовой гвалт пронёсся по могильному полю подобно цунами. Загромыхал потусторонними раскатами вулкан - даже звуки природы здесь звучали задом-наперёд. Мимо путников проплыла трёхметровая статуя жнеца с косой, и Давид сжал ствол гвоздомёта так сильно, как не сжимал его доселе. За нею из пепельной пелены вынырнули два ангела, удерживающие Библию. За ангелами показался пустой участок, огороженный деревянным заборчиком. Квадратов тридцать навскидку, с горой кирпичей и небольшим бетоносмесителем. По всей видимости, стройплощадка под очередной склеп. Голос монаха, да ещё и через фильтры противогаза, походил на хрип старинного репродуктора:

- Квазар остановился, посему разобьём лагерь здесь.

- Прекрасное место для ночлега, - огрызнулся Давид.

Разложив шатёр, путники забрались внутрь и взялись за ужин. Лампадка поблёскивала уютным светом. Лишь гул, что становился то громче, то тише, напоминал о том, что они не в туристическом походе, а здесь, в негостеприимном обратном измерении. В нескольких километрах от огромного вулкана. В царстве Квазара и Гвонвы.

Тушёнка и хлебцы шли на ура. Особым сюрпризом оказались маринованные лисички Родиона.

- Сам готовил? – поинтересовался Мариус, уминая уже десятую по счету.

- Сам собирал, сам и закатывал. Рецепт отца Тхонми, царствие ему небесное. Я прожил бок о бок с ним почти полвека. Мы вместе изучали веды Дронариума, вместе топили баню, излагали прихожанам основы учения и водили хороводы в часы радения. Но полностью сблизились, только когда он начал делиться своими кулинарными рецептами.

- Вкуснятина, слов нет. После тюремной баланды а-ля фабрика «Котопёс» от них кончить можно.

Давид готов был поклясться, что заметил, как блеснули серебром коронки под скупой старческой улыбкой. «Как пить дать, квазарычу шутка зашла! Такими темпами, глядишь, нормально общаться начнём». Уж кто-кто, а Мариус знал, каковы они, эти первые деньки в компании с незнакомцами. Он терпеть не мог ассоциировать себя с животными, но иначе и не попишешь; в этом крылись инстинкты, сохранившиеся с первобытных времён. Сначала идет этап молчаливой изоляции, мол, каждый сам по себе, одному хорошо, общение – это туфта, и всё такое. Виновата здесь в первую очередь честь. Это сродни собакам, которые обнюхивают друг другу сраки, прежде чем полаять и обменяться собачьими сплетнями. Потом идёт стадия прощупывания почвы. Брошенная вскользь шутка – и вот Берлинская стена между вами даёт первые трещины. Пару раз повторить второй пункт, промыть кости самым гадким надзирателям, заварить чифира на двоих, и контакт установлен. Армия туфте не научит, тюряга - тем более.

- Завтра открою вам помидоров в собственном соку, - пробубнил Родион, вытирая губы рукавом.

«Пошла вода горячая» - подумал Давид, а вслух ответил:

- А у меня отец кукурузу в гусином бульоне вываривал. Пальчики оближешь. До сих пор помню этот солёный привкус, от которого язык щиплет.

- Разменял седьмой десяток, но такого блюда отведать не довелось.

- Я тебе целую кастрюлю наварю, если мы здесь не подохнем...

- А я всегда обожала анко, - вдруг вставила Кимико.

- Что это? – с удивлением спросил Родион, точно завлекая её в беседу.

- Сладкая бобовая паста. Аналог славянского варенья.

- Не думал, что бобы могут быть сладкими. В моём первом храме из них только супы готовили.

Кимико жалобно взглянула на монаха, как смотрит ребёнок на бездомного котёнка:

- Родители приносили мне анко практически каждый понедельник. Это было ещё задолго до переезда в Токио. Я ждала маму с папой у порога, стоя на табурете и не отрываясь от дверного глазка. Принимала из их рук бумажные пакеты. Тяжёлые, с меня ростом, тащила их на кухню. Копошилась в покупках, выискивая две заветные баночки, а потом поднимала их и вопила во всё горло «Соревнование!» Одну баночку я